<...>

Прогулка эта, наполненная смехом и слезами, обыденной суетой улицы и какой-то почти зловещей тайной, держит зрителя в постоянном напряжении... Из пресс-релиза к фильму «Прогулка».

Моему ощущению от фильма «Прогулка» точнее всего соответствует в этой фразе эпитет «зловещий» и слова о «постоянном напряжении». Вроде все просто: прелестная барышня (И. Пегова) прогуливается по улицам Питера и по ходу дела морочит голову двум запавшим на нее молодым идиотам. Солнышко светит, люди спешат, машины ездят, все нормально, но впечатление при этом такое, словно на мирные улицы города выпустили погулять ядовитую змею или молодую леопардицу, жаждущую крови. Сама по себе она совершенно прекрасна, но представляет смертельную опасность для окружающих. <...> Не пройдя и десяти метров, она уже может записать на свой счет первую жертву — щуплый, нервный, чуть нагловатый от неуверенности в себе молодой человек (П. Баршак) пытается с ней познакомиться. Нет бы сказать наивному юноше: «Иди себе, куда шел! Не про тебя такая роскошь». Но вместо этого барышня загадочно улыбается, сияя ямочками на щеках, рассекает бюстом утренний Невский и после пары кокетливых реплик дает уговорить себя на знакомство. Коварная, она не только вступает с бедным юношей в диалог, она еще и прикидывается белой, пушистой, глупой овечкой. <...>

Он готов на все: готов везти свою суженую в Москву, тут же и билеты покупаются в кассе на канале Грибоедова (она — девушка строгих правил — заставляет его взять деньги за билет; с любовью играть можно, а с деньгами — нельзя, деньги в ее мире предполагают серьезные отношения). Дойдя до Дворцовой площади, он делает ей предложение по всей форме; он уже воображает в сладких мечтах, как по утрам она варит кашку и катает коляску с ребенком, он на седьмом небе от счастья, но... Барышне нужна новая жертва. «Пожалуйста, познакомь меня со своим другом», — требует она. Является друг (Е. Цыганов). Он побрутальнее, потрезвее, наивное сюсюканье с ним не проходит.

<...> Все ее россказни о больной спине, обмороки, хрипловатый голос, явно неадекватное поведение, а главное, бесконечная ложь, не имеющая никаких очевидных резонов, в совокупности тянут уже на диагноз. Диагноз этот прост — истерия, болезнь барышень, которые не знают, куда себя деть. Все вроде при них — эффектная внешность, деньги, поклонники, но в душе — вернее, там, где должна быть душа, — сосущая пустота, утолить которую можно, только питаясь эмоциями, страстями, душевной энергией других людей. Эту клиническую картину мы и наблюдаем на протяжении фильма. Так что прогулка в обществе хорошенькой вампирши, которая за несколько часов бестрепетно на корню истребляет влюбленность, дружбу и светлые романтические иллюзии двух молодых людей, вряд ли способна доставить удовольствие нормальному зрителю. Финал, где все вроде бы разрешается, от чувства «постоянного напряжения» нисколько не избавляет. Девушка приводит обоих молодых людей в дорогой клуб, где ее ждет богатый жених (Е. Гришковец) — владелец лимузина, относящийся к ней с терпеливым добродушием детсадовской няньки. Они, безусловно, пара. Только человек такого непрошибаемого душевного здоровья способен ужиться с этой ненормальной. 

<...> Вся эта малоприятная, болезненная история разворачивается на фоне лихорадочно и спешно починяемого города Питера, где вместо державных архитектурных красот в кадре строительные леса и разрытые котлованы, среди которых бессмысленно толкутся толпы туристов. Камера скачет, солнце слепит глаза, в воздухе пыль и грохот, крики футбольных фанатов и раздраженные свистки милиционеров... Даже узнаваемые лица «фоменок», разыгрывающих крохотные скетчи посреди этого городского бедлама, не избавляют от чувства дискомфорта. Если это фильм о городе, то в этом городе жить нельзя. Если это кино про поколение, то к поколению нужно срочно вызывать психиатра. Но, к счастью, «Прогулка» — не то и не другое. Это странно двойственное кино, в котором искусственность откровенно выпирает сквозь складки документальной реальности. Труппа театра Фоменко, в почти полном составе выведенная на улицы города; вневременно-литературные диалоги, вложенные в уста юных, органичных актеров; явление в финале Е. Гришковца, который сам по себе человек-театр, а также пляшущая ручная камера а la Dogma — все это создает ощущение явного преобладания артефакта над фактом, востребованных эстетических «брендов» — над неуловимой стихией жизни. В игре с действительностью «Прогулка» использует примерно ту же стратегию, что ее главная героиня в игре с молодыми людьми: кино всю дорогу «прикидывается» достоверно-реалистическим, будоражит эмоции, заводит, чтобы в итоге кинуть и обмануть. Зачем? Я не знаю.

Сиривля Н. По улицам ходила // Искусство кино. № 10. 2003