Когда на роль принцессы в фильме «Старая, старая сказка» Н. Кошеварова стала пробовать хрупкую темноглазую девушку, студентку Театрального института, никто на съемочной площадке этом не удивился. К дебютантам на студии привыкли. Удивились другому: перед кинокамерой будущая актриса повела себя так свободно и раскованно, словно за плечами у нее солидный кинематографичекий стаж, а не два лишь года студенческих занятий. И хотя до нее в пробах участвовали разные исполнительницы, судьба роли была решена. Так появилась на экране Марина Неелова.
В «Старой, старой сказке» Неелова сыграла двух персонажей — дочь трактирщика и принцессу из представления, разыгранного куклами. В сказочную стихию она вошла легко и органично, сразу привнеся в образ подкупающую непосредственность и лукавое озорство своих современница. Именно современниц, потому что, что бы ни делала актриса, окунаясь в мир сказочной условности, с нею вместе в кадр неизменно врывался дух времени. В этой капризной девочке, которая, не задумываясь, отрывала волн от платья, превращая его в мини, лихо съезжала по периллам или, удобно устроившись на троне, повелевала отцу: «Засеки время!», все было не так уж хрестоматийно однозначно. Конечно, она, как никто, умела высмеять и унизить незадачливого жениха, но она же могла просто и доверительно объяснить это: «Но он мне не нравится».
...
После «Сказки» судьба актрисы пошла по двум направлениям: на одном из них она продолжила, но чуть в новом повороте, сказочно-фантастическую тему, в пределах которой четко заданная моральная установка предопределяла судьбу героини. Так родился образ стойкой в своем долготерпении Аннунциаты, преданной и самоотверженной помощницы ученого в фильме «Тень». Так же возник на экране образ романтической и еще более непогрешимой Лейды в кинокартине «Сломанная подкова».
....
Зато в фильмах «Монолог» и «Ждем тебя, парень» актриса достигла бесспорных и принципиально важных творческих удач. Оказывается, за озорным лицедейством нееловской принцессы режиссеры этих лент разглядели беспокойный характер нашей современницы, ее сложны и притягательный внутренний мир.
Кто такая Люська в картине «Ждем тебя, парень»? «Фабричная девчонка», но только нового, современного образца. Она их тех, кто пришел на завод уже после десятилетки, и не просто осваивает там профессию, но и активно включается в кипучую жизнь заводской молодежи. Актриса необыкновенно находчива и точна в создании образа своей современницы. Нет, кажется, такого жеста, интонации, которые не впитала бы она из самой жизни. Коротко стриженная, "мальчишестая«,в джинсах и ковбойке с закатанными рукавами — «свой парень», говорят о ней товарищи по бригаде. Люська Нееловой и в самом деле такая: здоровается, по-мужски протягивая руку или коротко роняя «привет», она и в проделках первая, и приемы дзюдо знает, словом, «своя в доску». Но как тонко умеет актриса не перейти границы, не огрубить этот изящно прочерченный рисунок, оставаясь все время в рамках непереходящей женственности.
...
Роль Люськи был отделана актрисой до мельчайших деталей, ни минуты экранного времени не проживала она впустую, находила все новые и новые подробности в объяснении характера своей героини. Образ от этого становился передельно узнаваемым, но Нееловой явно недоставало в материале роли психологической глубины.
Найти себя в этом смысле ей удалось в картине «Монолог».
...
В картине И. Авербаха актриса проживала целую жизнь, но не по реальному времени, отпущенному ей сценаристом, и тем более не по экранному, предложенному режиссером, а по эмоциональной насыщенности каждого пропущенного через себя мгновения. Задача молодой исполнительницы была тем сложнее, что «монологичная» поэтика картины определяла ей место до некоторой степени подчиненное, несамостоятельное, такое же, скажем, как ее матери. И Тася Тереховой именно так и существует в фильме — любимая, хрия и непутевая дочь.
...
Неелова — актриса редкой открытости, поразительного «извлечения» неистощимых внутренних ресурсов. Ей свойственно не ежеминутное, а почти ежесекундное проживание роли, та непрерывность внутренних превращений, которая и составляет диалектику человеческого характера. И хотя поведению ее героини присуща некоторая заданность, она оправдана логикой ее собственного юношеского максимализма.
Максимализм, как способ творческого самораскрытия, присущ и актрисе, для которой, по ее словам, «существует чувство или состояние духа, возведенное в высокую степень, когда конфликт обнажен, а не затушеван». Именно такой предстает она в центральной своей сцене — сцене отчаяния.
Страдание играть всегда очень трудно, особенно такое полудетское, захлебывающееся от несправдливости случившегося. В страдании Нины смешались и обида, и уязвленное самолюбие, и попранная гордость. Но тем более трудно найти соответствующее изобразительное решение, когда к встрече со страдающей героиней зритель готовится заранее, будучи уже подробно о ее состоянии предуведомлен. И вот Неелова играет страдание в упор: воспаленное, искаженное гримасой отчаяния лицо, распухшие от слез глаза. Это почти погружение в стихию бесконтрольных чувств.
...
Актриса необыкновенно высокого и такого раннего профессионализма, она играет иногда на одном дыхании, так, словно процесс творчества совершается ею на наших глазах и при нашем зрительском участии. В этой кажущейся легкости — один из секретов актерского мастерства Нееловой, ее спсообности предельно себя организовать, мобилизовав в необходимый момент всю свою актерскую и жизненную память.
...
Некоторыми реминисценциями «Монолога» повеет от сравнительно недавней работы актрисы в многосерийной телеповести «Ольга Сергеевна». Героиня Нееловой в чем-то разовьет и продолжит тему, начатую в «Монологе». Однако сам процесс формирования личности будет носить не столь замкнуто камерный характер, а как бы укрупнится, будучи развернут на широком фоне переплетения человеческих судеб, гражданских и психологических коллизий. И здесь, пожалуй, наиболее отчетливо проступит сквозная особенность нееловских героинь — их острая внутренняя конфликтность, которая отнюдь не тождественна отсутствию цельности или дисгармонии мироощущения. Напротив, этим юным, во много еще незрелым существам в полной мере присущ настойчивый поиск гармонии, часто мучительный, но не бесплодный. Про ее героинь не скажешь, что они «люди трудной судьбы», хотя бы потому, что в большинстве своем они сами свою судьбу выбирают, и сложность жизни изначально заложена в их характере, неуспокоенном и мятежном.
...
Марина Неелова, в сущности, только начинает свой артистический путь, но сделала она немало, и не только в кино и на телевидении, но и в театре. Сейчас она — одна из ведущих актрис «Современника». Путь из кинематографа в театр — не столь уж частный, но вдохновенно сыгранные актрисой такие непохожие роли, как Вероника из «Вечно живых», Ника из «Записок Лопатина», Виола из «Двенадцатой ночи» — свидетельство тому, что для Нееловой этот путь неслучаен.
Искусство перевоплощения, которым она владеет так уверенно, и которым пользуется так смело, перестает быть в ее творчестве одной только приметой мастерства. Оно оказывается также свидетельством внутренней широты актрисы, непрерывно раздвигающихся границ ее духовности. Но, может быть, самое привлекательное в творческих завоеваниях актрисы состоит в том, что, сталкивая нас с новыми характерами и судьбами, она стремится объяснить их как актриса-современница, выразитель наших сегодняших представлений о жизни.
Соколова И. Марина Неелова в сб. «Актеры советского кино» вып 13, Л. «Искусство» 1977, с 148-165.