Вера Малиновская, звезда советского немого кино, умерла в Монако в возрасте 88 лет. Ее скоротечная, но необычайно яркая карьера началась почти случайно, хотя, как представляется, рождение этой звезды было предопределено не столько режиссерскими поисками, сколько неискоренимым дуализмом общего советского сознания. В то время как молодые кинематографисты-новаторы настойчиво предлагали зрителю лишь эффектные, но малопривлекательные «социальные маски» и «классовые типажи» новой революционной эпохи, режиссеры «традиционной» школы, ориентированные, прежде всего, на кассовые показатели, всеми правдами и неправдами тиражировали в своих картинах таких героев, чьи «безыдейные» образы соответствовали идеалам массового вкуса, не отягощенного канонами марксистской эстетики.
Несмотря на то что воспроизводство такой продукции жестко регламентировалось и неизменно сопровождалось суровой идеологической критикой, она до поры была необходимым элементом советского кинорепертуара, специально ориентированного на зарубежные коммерческие рынки. Его героями и героинями, разумеется, не могли стать участники постановок Льва Кулешова, Сергея Эйзенштейна и Всеволода Пудовкина. Здесь требовались сюжеты иного рода и исполнители неординарной, «штучной» внешности. Одной из идеальных находок стала грациозная и обаятельная блондинка выше среднего роста Малиновская, попавшаяся на глаза режиссеру Юрию Желябужскому в коридорах студии «Межрабпом-Русь». Он с первого взгляда оценил ее фотогеничность и ввел на роль героини в «Коллежском регистраторе» по Пушкину. Как по мановению волшебной палочки, Малиновская стала подлинной звездой, превратившись в живой «брэнд» студии «Межрабпом-фильм»: ее образ в жизни и в ролях тиражировался в тысячах открыток и журнальных обложек; интервью, статьи и рецензии, посвященные актрисе, заполнили страницы советской периодики.
Образ благородной Золушки, чьи черты, по-видимому, были присущи и характеру самой кинодебютантки, неожиданно оказался востребованным: едва завершив съемки у Желябужского, Малиновская перешла к Константину Эггерту в постановку «Медвежьей свадьбы» — квази-идеологического «триллера», переделанного для сцены и экрана из новеллы Проспера Мериме наркомом просвещения Анатолием Луначарским.
К концу 1927 г. артистическая слава Малиновской достигла зенита, предопределив решительный поворот в ее дальнейшей судьбе. Она обратила на себя внимание зарубежных продюсеров. В 1928 г. германская кинокомпания Emelka предложила молодой славянской красавице пробный ангажемент в фильме «Ватерлоо» — масштабной костюмной постановке ученика Макса Рейнгардта и автора нашумевшей «Улицы» (1923) Карла Грюне. Актриса приняла приглашение и сумела убедить официальные инстанции в необходимости своей творческой командировки в Германию.
Перед Малиновской открылся новый заманчивый мир, ни в чем не похожий на тот, который она оставила в Москве. Однако и в этом фильме, и в последующих ее ожидали лишь маленькие второплановые роли. Карьера по сути была завершена. Приход звука в кино окончательно похоронил надежды актрисы на возможный успех: подобно многим соотечественникам, ее знание иностранных языков и произношение оставались неисправимо «русскими».
Срок заграничной командировки актрисы давно истек, и ее ждала Москва, но тут в дело вмешались грозные исторические обстоятельства. Летом 1929 г. «эра процветания» внезапно взорвалась биржевым крахом, принеся на Запад долгую Великую Депрессию. В СССР же начался «великий перелом»: были раздавлены остатки нэпа, и начались повальные чистки, показательные судебные процессы, массовые расстрелы и лагерные этапы. Советские граждане за границей оказались в незавидном положении: в приказном порядке или под всевозможными предлогами их отзывали домой, где многих ждали аресты по обвинению во вредительстве или шпионаже. Эти «новации» советской жизни спровоцировали невиданное до тех пор явление — массовое «невозвращенчество». Среди тех, кто предпочел свободу возвращению, были и перворазрядные московские кинематографисты — актеры Вера Барановская, Анна Стэн, Валерий Инкижинов, Иван Коваль-Самборский, режиссеры Федор Оцеп и Алексей Грановский.
Невозвращенкой стала и Малиновская, хотя ее личный выбор едва ли был обусловлен политическими мотивами. Когда-то почитатель и покровитель Малиновской нарком Луначарский полушутя заметил, что ее истинное призвание заключается не в сцене и кино, а в любви и в искусстве жить, и, в отличие от многих других своих высказываний, в этом случае оказался прав. В разные годы Малиновскую связывали самые теплые отношения с такими разными по характеру и темпераменту художниками как Максим Горький и Ромен Роллан, принимавшими горячее участие в ее делах и заботах. Она была дружна с немецким писателем Эрихом Марией Ремарком и его женой, и именно эта пара спасла ее от нацистов.
Бывшая актриса провела много лет в Италии, пережив помпезное правление дуче и его бесславное падение, союзную оккупацию и все потрясения послевоенной жизни и, в конце концов, — смерть любимого мужа. О возвращении на Родину она не помышляла, однажды заметив, что не в силах жить в стране, где у женщины есть всего два платья — домашнее и рабочее.
Летом 1979 г. она приехала в Москву в качестве гостьи XI МКФ, где ее весьма благожелательно встретили хозяева и уже немногочисленные друзья. Они были потрясены тем, что в свои годы актриса в полной мере сохранила молодую осанку и легкость походки, присущие воспитанницам балетных школ.
Янгиров Р. Умерла Вера Малиновская // Новейшая история отечественного кино. 1986-2000. Т. 4: Кино и контекст. С. 541-542.