Л.З. .Ваше детство совпало с «детством» самой мультипликации—искусства, родившегося на глазах у нынешних его мастеров и корифеев и обретшего себя благодаря их творческим дерзаниям. Ваше творчество являет собою как бы наглядную иллюстрацию пути, проделанного мультипликацией — от самых первых шагов до высот подлинного искусства. Какие этапные моменты Вашей биографии наиболее памятны Вам? Какими открытиями обогащался Ваш художественный опыт от картины к картине?
Л.А.: В самых первых лентах приходилось учиться техническим азам профессии. Я начинал ассистентом у режиссера Даниила Черкеса на киностудии «Межрабпомфильм». Это была кое-как оборудованная, можно сказать, кустарная мастерская, где все на свете приходилось изобретать и осуществлять собственноручно.
Первая самостоятельная лента «Улица поперек» была поставлена мною вместе с моим другом, режиссером и художником Владимиром Сутеевым. Это был первый в нашей стране звуковой мультфильм. В нем рассказывалось о том, как человечек, спешивший на работу, попал под машину и оказался в больнице, где, перевязанный и с костылем, делал доклад о правилах уличного движения. В общем, это была обыкновенная агитка за безопасность городского транспорта (в то время делалось множество агиток на самые разные темы, в том числе и мультипликационных).
Фильм был черно-белый, остро-графичный. Мы придумывали смешные трюки, происшествия, пробовали различные походки, искали типажи прохожих, записывали разные звуки, шумы, пытались найти общий звуковой ритм... Конечно, теперь он показался бы в чем-то наивным и примитивным, но тогда все эти опыты со звуком, с изобразительными трюками были нам внове. Для нас это была настоящая школа.
Следующая наша с Сутеевым картина, «Сказка про белого бычка», была адресована взрослому зрителю и рассказывала о конференции по разоружению, на которую со всех концов света слетались и сбегались звери и птицы. В тридцатые годы, в условиях обострения фашистской угрозы, эта антивоенная политическая сатира прозвучала достаточно остро и злободневно, не случайно лента была с одобрением встречена гостившим тогда в нашей стране Анри Барбюсом.
Мы искали в ней яркие сатирические характеры зверей, разрабатывали индивидуальные варианты движения персонажей, придумывали смешные изобразительные гэги. Это была «поющая» картина. У каждого представителя,—а звериная натура проглядывала сквозь елейные речи и фарисейские призывы,—был свой «романс». Лиса, к примеру, пела: «Ах вы, звери, звери, звери, будьте людьми, хоть в какой-то мере сознательными!»
Мы учились сами и учили других: к этому времени наряду со «старичками» в мастерских «Межрабпомфильма» уже работали более молодые мультипликаторы—Иванов, Амальрик... Сюда же перешли уже известные к тому времени И.Иванов-Вано, сестры В. и З.Брумберг, Д.Бабиченко.
Тогда же мы с Сутеевым попытались придумать собственного постоянного мультипликационного героя (до этого уже делались ленты с Братиш-киным, с Бузилкиным). Наш Клякса возникал на экране под детскую песенку: точка, точка, запятая,—озорной эксцентрический человечек. Он попадал на Север. Фильм «Клякса в Арктике» был навеян мотивами наших знаменитых полярных экспедиций: имена папанинцев, челюскинцев знала тогда вся советская детвора.
Л.Ф.Закржевская. Л. Атаманов. «МУЛЬТИПЛИКАЦИЯ—ЭТО ВСЕ ЧТО УГОДНО ПЛЮС ЕЩЕ КОЕ-ЧТО». Киноведческие записки. №92/93. 2009