(...) Наша работа над «Пропавшей грамотой» затянулась, и Пащенко начал подготовительный период «Песенки радости», взяв себе ассистентом Романа Давыдова, мультипликатора очень талантливого и имеющего индивидуальное лицо. Сцены, сделанные им, обычно «не вписывались» в общую стилистику (если она была) картины. Рисунки его были своеобычны и стилизованы под жесткую, близкую к плакатной, графику 1920–30-х IT. Что-то от «Окон РОСТА». Острые углы и прямые линии. А все рисовали кругло, и считалось, что только так и надо делать.
Были впрок сделаны несколько сцен и проб движения. Покопались и в конструкциях персонажей.
Когда мы подключились к работе и вошли в нее, опять решили разделиться: Толя усовершенствовал и привел в порядок типажи, а я занялся стилистикой и цветорешением. Нащупал новую декоративную манеру, чуть близкую к «Краденому солнцу», которая ценилась как самое эффектное наше достижение (пока!).
Тоновые плоскости (которые должны были закрашивать фоновщицы) и доконтуровка по закрашенными цветными контурами — светлыми и темными. Снега и льды решались также условно. Снег — набрызгом («припорохом») с кисти. Лед — невпопад с плоскостно-тоновой закраской — прорисовывался голубым контурком. штрихами, пересекающими друг друга. На местах пересечения ставились белые точки-блики. Очень просто и эффектно.
Толя делил карандашный графит поровну: 50%—на бумагу (компоновку), 50% — на лицо и руки. Резинка не могла впитать в себя много графита. Толины лицо и руки неограниченно вбирали его...
Я сделал несколько красивых эскизов. Правда, работая над ними, я немного пугал мою супругу Нину. Мы только поженились, жили у нее, и она, не зная, как обычно работают художники-неврастеники, поначалу дико пугалась взрывов бешенства, которые меня охватывали при неудаче в работе. Планшеты летели в угол комнаты. Даже слышался мат, к которому она привыкла несколько позже. Так вот: я сделал несколько эскизов плохих, несколько — никуда не годных. Но все они были энциклопедией стилистики, указывая, как исполнять тот или иной мотив. Естественно, что работа шла в контакте с Толей, но слишком друг другу плешь мы не проедали.
Видимо, Мстис сообразил, что даже если он в чем-то и не согласен с Толей и мной, то лучше пока сделать некому. Все-таки графическую культуру, которой в фильмах предыдущих лет не доставало «Союзмультфильму», мы могли привнести (по крайней мере, нам так самоуверенно казалось).
Картина получилась, по общему мнению, неплохая. А спустя год она пробила брешь и, как писали биографы, «явилась первой ласточкой», ибо получила первую в истории советской мультипликации бронзовую медаль на кинофестивале в Венеции (1947 г.). Позже я сделал с Пащенко фильм «Когда зажигаются елки», принесший «Союзмультфильму» премию за лучший детский фильм на Международном кинофестивале в Карловых Варах (1951 г.).
Мстислав Сергеевич, удостоверившись в моей надежности, пригласил меня на эту картину несмотря на то, что я уже был ангажирован, еще не закончив «Дедушку и внучка», на «Кто первый?»
Я согласился сделать типажи и эскизы декораций. И сделал. Довел до конца типажи, успел сделать только три эскиза и раскланялся, предоставив остальное другому художнику — В. Дегтяреву и ассистентам, что они и сделали, с меньшим стилистическим блеском, но другого выхода не было. А я в течение всего производственного периода следил за прохождением картины как бы издалека, консультируя ее и, эпизодически, на важных этапах или при затруднениях режиссуры, помогая Метису и Володе Дегтяреву.
Конечно, очень большую работу, как и в «Песенке радости», проделал Рома Давыдов. И тоже, как и там, не был отнесен к числу творцов, хотя справедливости ради я должен сказать, что роль его в конечном итоге была не меньшей, чем наша с Толей (и с Володей — во втором случае).
Картина получилась ничего. Изобразительно малость разностильная, с разной степенью кретинизма у человеческих персонажей — Вани и Маши (в зависимости от того, кто делал мулътипликат) и благополучия там, где участвуют игрушки и животные. Финал—мажорный и слюнявый, со своей безвкусицей и «сияньями», выглядел омерзительно. Но, как я уже говорил, сошло.
(...)
Мигунов Евгений. Из воспоминаний./ Публ. Г. Бородина. // Кинограф.. -2001. №10. с. 138-158