Среди красавиц для меня всегда была отмечена Ната Вачнадзе.

Она снималась у режиссеров Барского, Бек-Назарова и других. Особенно я запомнила ее в фильме режиссера Перестиани «Три жизни». Она своим обаянием, женственностью и красотой завоевала любовь всех зрителей советского экрана. Перестиани нашел эту «княжну» в Кахетии, на маленьком участке земли, вместе с матерью возделывавшей виноград. Она по отцу — княжна Андроникова, по матери — с итальянской кровью (ее бабушка был итальянская певица).

Жизнь была трудовая, скудная, крестьянская.

Вскоре она стала женой режиссера Николая Шенгелая. Жизнь стала еще труднее. Ее осуждали за то, что она покинула своего первого мужа — князя Вачнадзе — и выбрала удивительного и огненного Шенгелая. Николай Шенгелая был поэт, большой поклонник Маяковского. По вечерам он взбирался на дерево на главной улице Тбилиси — проспекте Руставели — и собирал вокруг дерева людей, читая им свои стихи и стихи Маяковского. Он был молод, красив, мужествен. Был по-молодому веселый, эксцентричный, неожиданный в поступках, страстный в своем творчестве. Став режиссером, он прославился своими картинами «Элисо», «26 комиссаров» и многими другими. Он был страстен не только в своем творчестве, но и в любви к Наташе.

Как же я была удивлена, когда в 1932 году она позвонила мне домой.

Ей надо повидать меня. У нее письмо ко мне от Г. Козинцева и привет от Н. Шенгелая (мы были с ним хорошими товарищами).

— Приходите сейчас.

Я навсегда запомнила утро, когда Ната Вачнадзе, известная по многим фильмам актриса, пришла ко мне.

Тоненькая, в белом скромном платьице, смущенная, с прелестной улыбкой. Пришла красавица. Длинные ресницы ее широко открытых глаз чуть-чуть дрожали.

Г. Козинцев писал мне. Вот примерный смысл его письма. «Красавиц» больше не снимают. Вачнадзе, конечно, могла бы быть ассистентом у любого режиссера художественных фильмов, но ей очень хочется поработать у меня... Он просил меня не считаться с ее «игровым» прошлым, поверить ей. В работе она трудолюбива — он ручается за всю серьезность ее намерений.

Этого для меня было достаточно. Я поверила, и хотя группа у меня была уже собрана, включила Наташу в ее состав.

Я приобрела прекрасного ассистента по трудной работе — съемке фильма «Комсомол — шеф электрификации»-«КШЭ»

Сценарный план этого фильма был одобрен ЦК ВЛКСМ. В процессе нашей работы ЦК ВЛКСМ всегда приходил нам на помощь, требуя от организаций на местах содействия работе съемочной группы.

Фильм «КШЭ» наряду с фильмами «Встречный», «Дела и люди» и др. — один из первых звуковых фильмов. Он должен был отразить борьбу комсомола за электрификацию народного хозяйства. Я снимала не только синхронные кадры, но и просто звуковые документальные шумы, звуки машин на заводах, шум строек, воды, толпы, эхо, пение птиц, звуки патефона, сливающиеся с шумом воды во время купания американских специалистов на берегу Днепра, и многое другое. Когда фильм был готов, я эти звуки и синхронную запись смонтировала вместе с изобразительным материалом. Мы снимали наиболее крупные достижения в области электротехники, радио, первые опыты по телевидению, лабораторию высоковольтных передач профессора Чернышева и лабораторию академика Иоффе и пр. Всюду мы получали самую активную помощь от комсомольских комитетов, где происходили наши съемки. Они же помогали нам выбирать объекты съемок.

Во время съемки Днепростроя в сентябре 1931 года наша группа взяла на себя обязательство при поездке в Ленинград для съемки заводов всячески содействовать и продвигать заказ генератора и турбин для комсомольского агрегата имени «Комсомольской правды». Нам удалось выполнить взятые на себя обязательства. В связи с этим был заснят ряд волнующих сцен сдачи и приема генератора комсомольцами Днепростроя. У нас были немалые удачи и в съемке людей: комсомольца Климова, американского специалиста Купера на Днепрострое, комсомолок на Московском электрозаводе (особенно бригадира Парамоновой).

Вачнадзе облачилась в спецодежду, валенки. Работала она увлеченно и горячо, не гнушалась никаким делом. Она действительно была заинтересована документальной съемкой и судьбой документального фильма. Уверяла меня, что работа эта обогащает ее. Я приобрела не только прекрасного инициативного помощника, но и друга до последних дней ее жизни. На Свирстрое мы пробирались к месту съемки на лыжах по глубокому снегу, так как другой возможности добраться до него не было. В Ленинграде мы снимали большие заводы. Еще было темно, когда мы отправлялись туда и возвращались тоже в темноте, когда уже зажигались вечерние огни, так что дня мы фактически не видели. В Ленинграде большинство натурных вечерних съемок происходило на Медвежьей Горе при больших морозах. Возвратившись после работы в гостиницу, мы всей группой отправлялись в ресторан, и тут только я наглядно убедилась в популярности Наты Вачнадзе. Ее шумно приветствовали, посылали к столу цветы, вино, фрукты. Наташе было неловко передо мной, режиссером, но я просила ее не смущаться.

На Дзарогесе мы вставали рано, на рассвете. Аппаратуру мы укладывали на простую арбу, уезжали далеко в горы, трудились до захода солнца. Съемки проходили при активном участии Вачнадзе. Она всегда находила прекрасные горные пейзажи с линиями электропередач, останавливала для съемки проезжающих крестьян и пешеходов с характерными выразительными лицами. Тяжелый звукоаппарат группа по очереди несла на руках, боясь растрясти его. Пуск воды на электростанции вылился в большой праздник. Подготовка к съемке и сама съемка были очень трудными. Все же мы справились хорошо. Мы записали много синхронных кадров и документальных звуков. С закатом солнца мы, усталые, возвращались домой. За длинным деревенским столом усаживалась вся группа. Пахучие травы горкой лежали на столе. Барашек, сыр, бурдюк с молодым вином и эти травы были нашей пищей. И почти всегда Ната Вачнадзе начинала за столом тихо петь кахетинские народные песни. Свою родину Кахетию она любила так же, как своих детей, как Николая Шенгелая. Тиха и прекрасна была она в эти минуты...

Я сняла рабочий момент, когда Наташа во время записи электромузыки на терминовоксе стоит у пульта. Сняла ее без грима. Многим очень нравился этот кадр — рабочий момент съемки «КШЭ», Н. Вачнадзе без грима.

Музыку к этому эпизоду, как и ко всему фильму, написал композитор Г. Попов. С. Эйзенштейн после просмотра «КШЭ» послал Попову, с которым еще не был знаком, телеграмму: («Поздравляю великолепной звуко-зрительной творческой победой в фильме „КШЭ“. Сергей Эйзенштейн».

Я дружила с Н. Вачнадзе до последних дней ее жизни. Незадолго до смерти она привела ко мне трех своих сыновей. Трудно было поверить, что эта женщина, по-прежнему красавица, мать таких взрослых детей Она приходила ко мне прощаться перед самой катастрофой. Была счастлива взволнована и встревожена. И вот катастрофа. Когда я в газете прочла сообщение об этом, а потом узнала, что самолет потерпел аварию в горах над селением, где родился Николай Шенгелая (и от Наташи осталась лишь рука с обручальным кольцом), моей первой мыслью было, что Наташа не погибла. Мне все казалось, что ее в вышине подхватил Николай.

Дорогая, прекрасная, незабвенная Наташенька! Спасибо за любовь и красоту души...

Шуб Э. Ната Вачнадзе // Шуб Э. Крупным планом. М.: Искусство, 1959. С. 200-203.