<...>
После Луизы Анджапаридзе сыграла еще две роли в немом кино — жену рабочего в фильме. Н. Шенгелая «26 комиссаров» (1932) и эпизод в «Последнем маскараде» М. Чиаурели (1934). На этом закончился первый этап ее творчества в кино.
Три года она не снималась. А в 1937 году Н. Шенгелая пригласил ее на роль матери в картину «Золотистая долина».
За это время театр, руководимый Марджанишвили, из Кутаиси переехал в Тбилиси. Анджапаридзе временно уехала в Москву и сыграла Софью в горьковской «Матери» в Реалистическом театре. Не стало Марджанишвили. Она вернулась в Грузию и в полную силу включилась в работу театра. Сыграла Алву в «Хатидже» К. Каладзе, Мзетамзе в пантомиме Т. Вахвахишвили, Ольгу в «Хлебе» В. Киршона, Елену Череду в пьесе И. Микитенко «Светите, звезды!», Мириам в пьесе Г. Баазова «Немые заговорили» Дездемону в «Отелло», Гинатре в «Гурии Ниношвили», Луизу Миллер в «Коварстве и любви» Шиллера и Женю в «Далеком» А. Афиногенова. Начала готовить сразу две роли — графиню Альмавива в «Женитьбе Фигаро» Бомарше и Цабу в пьесе Ш. Дадиани «Из искры».
Приглашение на роль Саломэ в фильме «Золотистая долина» было фактором волнительным. Не потому только, что тема фильма — формирование нового мировоззрения и борьба за утверждение его — была близка актрисе. И не потому, что вместе с ней были заняты замечательные актеры, а снимал талантливейший Н. Шенгелая. Волновало то, что фильм должен быть звуковым.
Звуковой фильм! Значит, будет слышно человеческое слово! Будет слышен голос актера, его оттенки, интонации. В безмолвную жизнь экрана включится бесконечное разнообразие звуков, наполняющих каждую минуту нашей жизни! Все видимое станет еще слышимым... Может включиться музыка!
Для Анджапаридзе — тончайшего мастера слова, актрисы, которой трудно на сцене без музыки, — это имело колоссальное значение.
Так встретилась Анджапаридзе со своей новой героиней — пожилой колхозницей Саломэ, которую постигло горе, — сын ее оказался сообщником классного врага и убит этим же врагом.
Анджапаридзе была в своей стихии. Два самых сильных чувства — любовь к родине и единственному сыну — оказались в таком сложном соединении. Кульминацией жизни героини была сцена у гроба сына. Горе было страшным, и именно потому актриса особенно ярко рисовала счастье, которое предшествовало ему. Счастье жить с верой в новую жизнь. Счастье, что ты участвуешь в создании лучшей жизни для людей. Счастье от сознания того, что ты нужна тем, с кем прожила всю жизнь в родном селе. В этом ощущении радости жизни был секрет молодости Саломэ, хотя внешне она выглядела немолодой. Это была совсем седая женщина, с гладко зачесанными в узел волосами, в длинном черном платье. Это была хорошая женщина, с очень красивыми и умными глазами.
Прошло более тридцати лет с тех пор, как зритель видел ее на экране, но забыть Саломэ — Верико Анджапаридзе, сидящую у гроба сына, невозможно. Внешне в ней как будто ничего не изменилось. Только лоб был крепко перевязан черной свернутой косынкой и волосы, как полагалось в горе, распущены. Натруженные руки матери в страшном напряжении придерживали собственные колени. Крепко сомкнув губы, сгорбленная, она смотрела в одну точку впереди себя и не шевелилась. Саломэ ничего не слышала и ничего, казалось, уже не чувствовала. Страшная мысль вонзилась ей в сердце, и ответа она не находила, — ее сын, сын крестьянки, труженицы, оказался врагом! Что может быть страшней!
Через семь лет в театре Анджапаридзе сыграет Джавару — мать человека, потерявшего родину. Только тогда станет ясным, что Саломэ — предшественница Джавары. Но до Джавары Верико сыграет еще одну трагическую мать в кино. Это Русудан — жена великого полководца Грузии Георгия Саакадзе в двухсерийном фильме М. Чиаурели. Фильм вышел на экраны страны в 1942 году в дни Великой Отечественной войны.
Урушадзе Н. Актриса театра и кино // Урушадзе Н. Верико Анджапаридзе. М.: Искусство, 1972. С. 95-98.