<...>
Творческие терзания, однако, — лишь бледное отражение терзаний личных, любовных. Главный герой фильма, гениальный оператор Виктор Хрусталев, мучается от того, что во время войны не пошел на фронт, укрывшись папиной бронью. Этот эпизод многолетней давности гнетет героя день и ночь, отравляя его отношения с отцом и женщинами. Хрусталев бросил любящих его жену и дочь, а роман с влюбленной в него Марианной Пичугиной оборачивается лишь тем, что он передает девушку без ума влюбленному в нее Мячину. Второй оператор Люся Полынина страстно влюблена в брата Марианны Санчо, который оказывается гомосексуалистом.
Ко всем этим терзаниям прибавляются два ареста — Хрусталева, несправедливо обвиненного в убийстве Паршина, и Санчо, упрятанного в кутузку за гомосексуализм. А также куча производственных проблем: травмирует спину Кривицкий, картину едва не закрывает худсовет, а потом жена члена Политбюро и мстительный следователь. Одним словом сценаристы — Тодоровский, Званцова и Константинов — поработали на славу, выжав из придуманных ими обстоятельств все драматические коллизии, какие только было возможно. В принципе, так и делаются популярные телесериалы. Все эти страсти по отдельности вполне представимы, но их компрессия в рамках одного фильма оставляет ощущение некоторой чрезмерности, впрочем, оправданной жанром.
Коллизии эти, естественно, дают хороший материал для актеров. Фильм насыщен тем, что обычно называют блестящими актерскими номерами. Очевидно, что Тодоровский с удовольствием работал с актерами, а тем их роли нравились потому, что обеспечивали эффектными сольными номерами. Женщины плачут. Михаил Ефремов комикует в роли недалекого, но симпатичного Кривицкого, Светлана Колпакова играет со смаком его жену-стерву. Александр Яценко (Мячин) изображает художественное горение и чистую любовь. Яна Сексте (Полынина) демонстрирует неловкость женщины, не владеющей секретами женственности. Даже эпизодические роли в фильме запоминаются надолго: например, второй режиссер Регина Марковна в исполнении Нины Дворжецкой. Ну и конечно, надо отметить Евгения Цыганова в роли Хрусталева, страдающего, непонятого, одинокого и гениального. Эти актерские бенефисы отмечены некоторой тяжеловесностью актерских стараний, не оставляющих ничего недоговоренного. Перед нами не Кассаветис, а скорее поздний МХАТ. Весь фильм отмечен характерной для Тодоровского добросовестной ремесленной тяжеловесностью, от которой, между прочим, пытались освободить кинематограф оттепели люди, подобные Геннадию Шпаликову (вероятный прототип Паршина). Я, впрочем, говорю это не в укор. Телемелодрама не для того изготовляется, чтобы являть миру образец изящества, тонкости и недоговоренности. Ее задача — вколачивать гвозди до конца, и задача эта была выполнена Тодоровским и его соавторами достаточно эффективно.
<...>
Ямпольский М. Двойники и заемное Я // Seance.ru. 28.03.2014