Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Слова все — ложь
Алексей Васильев для журнала «Сеанс»

Алексей Васильев об Александре Кайдановском

Библиотекарши и интеллигенция говорят о Кайдановском с придыханием, вспоминая его роли у Тарковского и Михалкова. Мистики видят в его судьбе загадки мироздания. Женщины по сей день испытывают сексуальный драйв от его присутствия на экране. Но, пожалуй, единственными, кто его понимал по-настоящему, были мальчишки 70-х, простосердечно засматривавшие до дыр его киноприключения с поисками золота.

Летом 1978 года самое массовое советское издание о кино — журнал «Советский экран» — возглавил новый главный редактор Даль Орлов. Внешне — подтянутый космополит, чьи безупречные манеры, прямая стать, элегантная седина, неизменные костюмы-тройки с иголочки и очки в модных тогда массивных оправах как-то довели на фестивале в Дели индийскую толпу до того, что она гонялась за ним полчаса кряду, приняв за Грегори Пека, он и во вверенное ему печатное детище перво-наперво привнес нотку пижонства, ставшую в конце 70-х камертоном жизни страны, гарцевавшей по дискотекам под АББА в ожидании собственной Олимпиады. Весь двухмиллионный тираж второго же выпущенного под его руководством сентябрьского выпуска «Экрана» был сметен с лотков в мгновение ока.

А завестись в нем было от чего. Уже с обложки публике бросала вызов колючего взгляда Алла Пугачева, выставив обнаженное колено из-под складок того самого зайцевского красно-черного балахона, в котором тем августом взяла золото Сопота за развязно-хулиганское исполнение бравурной песенки «Всё могут короли». На развороте Дарт Вейдер заносил лазерный меч над грудью извивающегося Люка Скайуокера — Америку взяли штурмом первые «Звездные войны». А еще две полосы благоухали фотографиями холеных белых офицеров: впервые в истории нашей кинопрессы журнал осмелился опубликовать актерский портрет записного исполнителя этих идейно-сомнительных ролей, 32-летнего Александра Кайдановского.

К моменту выхода сентябрьского номера он уже наслаждался статусом кинозвезды. В течение двух лет с полугодичными интервалами вышли и выпотрошили кассы, нервы и сердца четыре авантюрные ленты о 1920-х годах, золоте, партии и контрреволюции, «Свой среди чужих, чужой среди своих», «Пропавшая экспедиция», «Бриллианты для диктатуры пролетариата» и «Золотая речка», и — да, во всех четырех он был белым офицером с лихорадкой в голубых глазах, на бледных анемичных скулах и в нервических пальцах, со своими видами на народное золото, активным и непредсказуемым в следующей выходке, как лезвие финки психа-рецидивиста. Как Джон Уэйн покорил Америку в единственном нашейном платке ковбоя, а Делон и Бельмондо — Францию неизменностью кошачьей повадки джентльменов-грабителей, так Кайдановскому достало фуражки и черного воротничка контры, чтобы растормошить советскую публику времен беспробудного застоя.

Вот что писал тогда по этому поводу «Экран»: «Для него характерно то, что принято называть „отрицательным обаянием“. Однако его странность, „непохожесть“ трактовалась режиссурой слишком поверхностно. Одна роль влекла за собой череду похожих. Не потому ли, сыграв Графа в „Драме на охоте“, он стал почти бессменным „белым офицером“?» Что правда: за два года существования в этом амплуа Кайдановский оброс таким же количеством сопутствующих его выходам эффектов, постановочных штампов, какими снаряжают разве что бомбейских звезд производители серийных индийских киносказок. Тут будет и непременное «Пить мы будем водку», и вальяжное отделение от стены, когда выкидные бандюги навели шороху, чтобы, поигрывая пистолетом и говоря негромко, показать, кто тут мировое зло и мозг операции, и похабный в своей купринско-бунинской поместнической ностальгии романс про что-нибудь вроде «Жизнь это только разлуки и встречи, а может быть — просто разлуки», который споет то вальсирующая с зажженной свечой по кабаку Эдита Пьеха («Бриллианты для диктатуры пролетариата»), то гладенький поручик Льва Прыгунова, в ладно пригнанной белогвардейской форме ухажерствующий у ночного костра за прекрасной незнакомкой («Пропавшая экспедиция»), а то и, поглаживая гитару с бантом, сам Кайдановский («Золотая речка»). В начале «Золотой речки» камера плавно панорамирует по кабаку, где гудят сибиряки нэпмановской закваски, и ничто не предвещает явления Героя, но стоит оркестру зарыдать цыганщиной «Очей черных», оператор мог бы не суетиться и не наводить так резко фокус: мы и так уже догадались, кто окажется за крайним столиком с графином белого зелья — конечно, под такие фанфары появляется только Он.

1978-й — эра пижона. Кто новые звезды? Боярский, пижон с гитарой и арсеналом старомодных романтических наживок для впечатлительных девиц, Караченцов, пижон с бесконечным запасом иронии в отношении самих основ сексуальности, в том числе собственной, Константин Райкин, пижон-скоморох в мире абсурда. Михалков — пижон от режиссуры, жонглирующий эффектными киножестами и стилизацией всего подо всё. Даже тогдашнему «Советскому экрану» потребовался пижон в главреды. Да и статью о Кайдановском — она с этого начинается — журнал опубликовал именно после успеха актера в его первой и так и оставшейся единственной современной роли, в картине «Кто поедет в Трускавец» — и это была как раз роль идеального пижона-78, бабника-холостяка, предпочитавшего эффектные жесты красивым словам («Слова все — ложь», говорит он в фильме) во всеоружии клешей, отложных воротничков, фальшивых больничных, обеспечивающих свободные вечера с приглянувшимися незнакомками в его напичканной мягкой мебелью, новейшей аудиотехникой и дорогим алкоголем квартире, которую героиня Тереховой назвала сладкой ловушкой для одиноких женщин.

Кайдановский мог стать звездой такого масштаба только в то время, его роли просто разят пижонством — пижонством исторического проигрыша, пижонством выброшенности за скобки Истории. Можно было бы сказать — пижонством гибельным, когда б его героям, даже когда все их подельники посажены и уведены под расстрел, а все красноармейцы и благородные седые старые интеллигенты погибли за советскую власть, в последний момент всегда не удавалось бы уйти живыми и раствориться без следа в неизвестности финала с надеждой на возвращение. Что и произошло в «Золотой речке», ставшей сиквелом «Пропавшей экспедиции»: как раз Кайдановский-то и вернулся. Не борцы за правое дело стали героями дилогии — а играли их Кикабидзе, Гринько, Абдулов; через все три серии поклонников этого лихого киноприключения провел именно крайний индивидуалист Кайдановский, в разгар политических дебатов ронявший свое сакраментальное, мудрое и прекрасное «Россия теперь — слово, лишенное смысла» — но только эти слова, произнесенные спокойно и осмысленно, запоминались по окончании фильма, не в пример пламенным и путаным речам крикливых оппонентов.

В его лихорадках, с вечно заложенным носом, продрогшего и голодного, преследующего навязчивую идею, будь то золото, возрождение царской России или просто момент просветления от пикника посреди будней в «Сталкере», в этом его пижонстве добровольной отринутости — бабы его очень любили, причем самые лучшие и в огромных количествах. В реальной жизни тоже — но об этом, если интересно, вы почитаете в других изданиях: мы считаем себя вправе рассуждать только о тех проявлениях, которые наши герои преднамеренно адресовали широкой аудитории — фильмах. В «Бриллиантах для диктатуры» таких прекрасных воздыхательниц у сыгранного Кайдановским графа Воронцова аж три: причем, Татьяна Самойлова ради него предает советскую родину и отправляется на 12 лет в застенки НКВД, Екатерина Васильева ловит затылком адресованную ему пулю, и только Маргарита Терехова, естественно, обходится без дешевой мелодрамы, но и свое смирение перед существованием без него нарушает единственной, простецкой, но сказанной с такой выразительностью, на какую из русских актрис способна только она, фразой: «Я тебя любила», в которую умещает всю жизнь в ее бесконечности напрасного ожидания. В дилогии про пропавшую экспедицию Евгения Симонова без него впадает в амнезию и три года живет покорной дурой в стане врагов и убийцы собственного отца, а приходит в себя только когда он возвращается пред ее очи. Финальный монолог Алисы Фрейндлих в роли жены сталкера — тот вообще окончательное и завизированное высшей печатью Искусства признание всякой женщины, с первого взгляда внутренне согласившейся ради любви принять самую жалкую судьбу и прожившей мирское горе как счастье быть подле возлюбленного.

Как вечный белый офицер Кайдановского, этот странный любимец женщин тоже имеет обыкновение время от времени возрождаться в мировом кино — не далее как на излете минувшего лета на наши экраны вышел новый фильм Вуди Аллена «Иррациональный человек», где подобный тип возник в кампусе современного американского студгородка и переполошил все дамскую половину от студенток до преподавательниц. «Меня заводят такие — потертые жизнью», — четко и ясно озвучивают эту распространенную женскую позицию одна. Профессор философии, которого утомили философы, не волнует даже собственная импотенция, греет лишь бутылка крепкого спиртного в кармане, а вся истина сосредоточена в русской литературе и прежде всего — в Достоевском с его экзистенциализмом. Оживает он — и возвращает себе мужскую силу — лишь когда, следуя примеру Раскольникова, убивает совершенно постороннего ему судью, чья зловредность калечила судьбы добрых, хотя и тоже посторонних ему, людей.

Момент экзистенции, правды на кончике на ножа перед лицом смерти, возбуждает и героев Кайдановского. Обратите внимание на оскал его улыбки, когда в «Пропавшей экспедиции» его с товарищами отправляют на казнь. Взгляд, которым он обегает троих соратников, полон игривого любопытства. Так же он оживляется, когда надо признаться в убийстве в «Десяти негритятах»: девятеро других фигурантов юлят, но герой Кайдановского рад сказать во всеуслышании о том, как уронил честь британского офицера, и тем же торжествующе-любопытным взглядом оценить реакцию присутствующих.

Конечно, та игра со смертью, что делает из стопроцентных мужчин потенциальное пушечное мясо, и привлекает к ним женщин: человек способен по-настоящему любить лишь недолговечное, то, что можно потерять. Но самим героям Кайдановского эта игра интересна лишь как часть главной и самой большой игры — обнажить правду жизни, освободить ее от наносов культуры, религии, привнесенных человеком понятий. Как четко сформулировал эту задачу еще один его герой, космический пилот Браун, которого в программно-пижонской польско-эстонской фантастике «Дознание пилота Пиркса» развлекало занятие морочить головы людям загадкой — робот он или живой человек: «Вы принимаете свои веками сложившиеся обычаи, привычки за абсолютную, единственно возможную форму бытия. А для меня всё, ради чего вы идете даже на смерть, — пустой звук. Кроме, может быть, науки. Наука отрицает все абсолютное: абсолютное время, абсолютное пространство — все без исключения условности, которым вы, почему-то, подчиняетесь».

Сыграв сталкера, который затевал с людьми игру в квест, надеясь освободить их от всех этих наросших понятий и вернуть мужчинам мальчишеское, а значит, первозданное ощущение жизни, Кайдановский, редкий из актеров, усек, что главная роль жизнь исполнена — и поступил на Высшие режиссерские курсы в мастерскую Сергея Соловьева. Им было снято пять фильмов, полных бодрой иронии и сочной сценарной выдумки. В них он как раз и занимался выпячиванием наносных понятий, отскребанием культурного слоя, который душит в человеке способность испытывать счастье, от подлинной жизни, в которой только счастье и возможно. Особенно наглядно это продемонстрировано им в «Госте», где, желая окультурить дикарей-слуг в поместье знакомого, столичный интеллигент учит их пользоваться вилкой и ножом и после обеда читает им вслух Библию. И повторяется вечная история: люди вместо того чтобы жить разумно, как подсказывает природа, впечатляются сказками и начинают превращать услышанный рассказ в жизнь, понимая все буквально. Так, после главы про бесов, которых Иисус изгнал в свиней и те утопились, бросившись в море с обрыва, вдохновленные слуги гонят факелами к обрыву и топят местных хрюшек — в результате в поместье элементарно становится нечего есть. И так далее, пока, как и сказано в книге, обливаясь слезами не распинают приобщившего их к культуре рассказчика, дочитавшего до сцены распятия.

К сожалению, даровать культурному человеку мальчишескую свободу, приглашая его поиграть, занятие проигрышное, это показал Тарковский в «Сталкере», а уж выбивать из человека культуру посредством создания новых объектов культуры — вовсе бесперспективное и вредное для здоровье. Фильмы Кайдановского, при всем их постановочном, сюжетном и философском изяществе, едва ли освободили кого-то от культурного гнета, зато их автор, всего-то и пытавшийся повторить за своим героем-пижоном 1978 года фразу «Слова все — ложь», схлопотал по дороге серию инфарктов, четвертый из которых и убил его в возрасте 49 лет.

Пожалуй, свою миссию он выполнил задолго до того, как определил ее: играя белых офицеров в фильмах про поиски или похищение золото. По форме они и есть те самые квесты. Но мальчишки 70-х этого слова не знали и просто разевали рот на экран, увлекаясь ритмом погони, прогуливая уроки, схватывая двойки за нечитаных Толстого и Достоевского, но зато накрепко усвоив подлинную истину — жизнь только тогда становится жизнью, когда ты, поправ все советы и известные формулы бытия, превращаешь ее в собственное, доселе никому неведомое приключение.

Васильев А. Приглашение на свободу // Сеанс

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera