Она умерла совсем недавно, в 1993 году, в Нью-Йорке, в возрасте 85 лет, прожив долгую, полную взлетов и падений жизнь. В России, где началась ее артистическая карьера и где она была в конце 1920-х «звездой экрана», о ней уже мало кто помнил, да и историки кино вспоминали ее разве что в связи с Барнетом, у которого она сыграла свою первую роль — «девушку с коробкой». На Украине, где она родилась и где прошла ее юность, ее имя было предано забвению, зато его можно найти во многих зарубежных кинематографических справочниках. В американских изданиях ее называют первой украинской звездой в Голливуде. Правда, до Голливуда была еще Германия, где Анна Стен тоже оставила достаточно заметный след. Американский продюссер Сэмюэль Голдвин в 70-е годы вспоминал: «Каждый думал, что Анна была немкой, многие и сейчас так думают. Может быть, потому, что все свои хиты она сделала в немецком кино. Но нет. Она была русская. Украинка. Это правда. Она родилась в Киеве. Но ее сценическая деятельность началась в России. В Москве. И там же она снималась в фильмах».
Вообще с Анной Стен много путаницы. В справочных изданиях и в публикациях, посвященных ей в последние десятилетия минувшего века, даются очень противоречивые сведения о ней. Наиболее достоверная информация содержится в воспоминаниях известного в Бразилии и в США украинского оператора и режиссера Юрия Тамарского, а также в ее интервью (на него есть ссылка в американской энциклопедии об украинцах в Новом свете), где, по-видимому, приводятся самые точные биографические данные.
Родилась Анна Стен в Киеве. Отец (он родом из украинских казаков) был балетмейстером, а мать-шведка — примой-балериной Киевского театра оперы и балета. Анна тоже училась в балетной школе... Собственно, вот и все сведения, в которых различные источники совпадают. А дальше начинаются расхождения. По одним данным, отец погиб во время первой мировой войны, и дочь уже в отрочестве работала, чтобы поддержать больную мать. По другой версии, он остался жив, разыскал потерявшуюся дочь, затем со своей цирковой труппой колесил по России. К двенадцати годам девочка уже стала звездой цирка... В юности она работала в «Киевской правде» и училась в Государственном театральном техникуме. В Киеве ее, мол, заметил сам Станиславский, когда гастролировал с театром, после чего она играла у него в пьесах Метерлинка, Ибсена и др. А к кино, по одной из легенд, ее приобщил Сергей Эйзенштейн (?), хотя первым наставником был все же Борис Барнет. В прочем, называют еще и Валерия Инкижинова, который преподавал в Киеве актерское мастерство. Одни справочники утверждают, что она была женой Григория Александрова, другие — Федора Оцепа...
Где тут правда, а где легенда, к рождению которой в ряде случаев, возможно, приложила руку сама актриса?
Путаница начинается с даты рождения: в источниках указывается то 1908-й, то 1910 год, а в сообщении о смерти (в журнале «Вэрайэти») говорится, что она умерла в возрасте 80 лет — если посчитать, получается, что родилась в 1913-м. На запросы в киевские архивы о ее метрике мы пока не получили ответа.
То же — с фамилией. Многие зарубежные киноведы и журналисты называют ее «Анна Стенска-Судакевич», на что недавно обратила внимание Н. М. Зоркая. «Из двух барнетовских актрис — из Анны Стен и из Анели Судакевич — видимо, по сходству инициалов во вполне авторитетных западных словарях слепили одну-единственную». Соответственно, перемешались и фильмы: указывают, что А. Стен играла в «Доме на Трубной», где на самом деле снималась А. Судакевич. При этом «специалистов» почему-то не смутило, что в титрах «Земли в плену» (1928, реж. Ф. Оцеп) и «Торговцев славой» (1929, реж. Л. Оболенский) можно найти имена обеих.
Кстати, фамилия Стенска (Стенски) упоминается — со слов самой Анны — и в указанной американской энциклопедии 1991 года. Отвечая на вопросы «Ukrainian life» (август 1941, с. 12), «мисс Стен открыла, что она родилась 29 июня 1908 года, ее настоящее имя Анна Петровна Фесак, она украинка, хотя ее часто принимали за русскую. Она присвоила себе имя своей матери-шведки Стен (в украинском-Стенска) для своей карьеры в кино. Ее отец, Петр Фесак, убитый в первую мировую войну, был балетмейстером в Киеве».
Дети друзей Анны, с которыми мне довелось встретиться в Киеве, утверждают, что ее настоящая фамилия — Фисакова (вероятно, русский «вариант» отцовской фамилии Фесак). Так ее называет в своих воспоминаниях и Юрий Тамарский.
«Это был 1924 год. Я учился, — пишет он, — на кинофакультете Киевского Государственного театрального техникума. Занятия проходили по вечерам. На кинофакультете, между прочим, в то время училась и Анна Фисакова, которая сделала актерскую карьеру в Голливуде под именем Анны Стен. Специальный курс киноактера вел режиссер Валерий Иванович Инкижинов... В Киеве тогда фильмов не снимали...» Далее автор останавливается на более перспективной в то время по ряду причин кинооператорской деятельности, «особенно в условиях ориентации режиссеров не на актера, а на «типаж...» Такая ориентация «была правильной, потому что из всей массы студентов кинофакультета в Киеве лишь одна особа — Анна Стен (Анна Фисакова) сделала карьеру звезды экрана — и то больше в эмиграции, где она оказалась в 1929 году».
В киевский период своей жизни она дружила с будущим режиссером, учеником Мейерхольда. Ефимом Лишанским, писателем Рафаилом Скомаровским, аспирантом-химиком Александром Бернштейном. В этой компании бывали театральный критик Израиль Бачелис, переехавший затем из Киева в Москву, известный чтец, актер Владимир Яхонтов. А за популярного киевского артиста эстрады Бориса Стена (Бернштейна) Анна вышла замуж. Потом она уехала в Москву. Затем заграница. С отъездом Анны в Голливуд связь с мужем прервалась. Борис Стен умер молодым, в 37 лет, 29 апреля 1936 года. Умер от перитонита. Ему стало плохо во время концерта, но покинуть сцену он не мог. Корчась за кулисами от боли, он говорил коллегам: «Ну, ничего, я же не умру», и вновь выходил к публике.
Теперь трудно установить, позаимствовала ли Анна свой псевдоним у мужа или образовала от фамилии матери. Так или иначе с этим псевдонимом она обрела славу. Снявшись в 1927-1928 годах в фильмах «Девушка с коробкой» (реж. Б. Барнет), «Земля в плену» (реж. Ф. Оцеп), «Провокатор» (реж. В. Турин), «Мой сын» (реж. Е. Червяков) и других, Стен стала настоящей звездой советского кино. В картине «Белый орел» (1928, реж. Я. Протазанов) она играла главную женскую роль рядом с такими корифеями, как Василий Качалов и Владимир Мейерхольд. Анна Стен стала настолько популярной, что некоторые кинокритики провозгласили: советское кино, мол, уже имеет свою Веру Холодную.
В 1928 году Анна Стен отправилась на съемки в Германию по линии производственного объединения «Межрабпом-Русь» и сотрудничавшей с ним немецкой фирмы «Прометеус». Тогда в Берлине появилось много советских режиссеров и актеров. Кстати, и «Белый орел» частично снимался в Германии. На фото для «Film-Journal», хранящемся в архиве актрисы «Межрабпомфильма» Галины Кравченко (в Музее кино в Потсдаме), под надписью «Русские звезды Prometheus в московском ателье» представлены: Пудовкин, Кравченко, Стен, Чувелев. Анну Стен за рубежом уже знали по фильмам «Девушка с коробкой» (он демонстрировался в Польше), «Земля в плену» (за границей фильм шел под названием «Желтый паспорт») «Мой сын» (или «Чужой ребенок», как он назывался в берлинском прокате). В 1930 году на экраны Германии вышла лента «Бухгалтер Кремке» (реж. М. Хардер), где Анна Стен исполнила роль дочери главного героя, который во время экономического кризиса теряет работу и кончает жизнь самоубийством. В том же году вышла еще одна лента с ее участием, а в 1931-м — три. Первые успехи Анны Стен в немецком кино вызвали интерес к ее личности и биографии не только у германских кинокритиков, но и у рядовых зрителей. В прессе появились статьи о ней и ее интервью. Газета «Тетро» под рубрикой «Это ваш любимый тип актрисы?» писала: «Эта прекрасная русская сделала ошеломляюще быструю карьеру в немецком звуковом кино. Ее облик, полный нежности и грусти пленит, привлекает. В ней воплотились грусть и живость славянской натуры. Она представляет два абсолютно разных темперамента: отец по происхождению из украинских казаков, а мать — шведка». Далее газета набрасывала ее портрет. «Волосы: светлые. Глаза: голубые. Спорт: плавание, лыжи»... Упоминались (кстати, только здесь!) ее занятия журналистикой в юности в Киеве. И дальше: «По объявлению в Совкино она приехала в Москву и мучительно долго ждала, пока наконец не получила кинороль на киностудии в Ялте». Среди фильмов, в которых она до этого снялась, барнетовской «Девушки с коробкой» почему-то нет.
Настоящая слава Анны Стен в Германии началась с фильма режиссера Федора Оцепа «Убийца Дмитрий Карамазов» (по мотивам романа Достоевского), где она предстала в образе Грушеньки. Ее партнером был Фриц Кортнер, уже однажды снимавшийся в экранизации этого романа («Братья Карамазовы», 1920, реж. Карл Фрёлих). Кроме Кортнера, в «Убийце...» снимались известные немецкие актеры Макс Пол (Федор Карамазов), Бернхардт Минетти (брат Иван), Фриц Расп (Смердяков) и другие. Премьера состоялась в берлинском кинотеатре «Капитоль» 8 февраля 1931 года, затем прошли показы в Вене и – во французской версии – в Лозанне. Фильм имел грандиозный успех. Правда, были и критические отзывы. Например, выходившая в Париже газета русской эмиграции «Последние новости» поместила следующее сообщение:
«Берлинская фирма „Терра“ выпустила фильм советского кинорежиссера Ф. Оцепа „Душегубец Дмитрий Карамазов“ по Достоевскому в обработке германского Драматурга Л. Франка. Разработка характеров не удалась фильмовому постановщику. В звуковой части использованы балалайки, колокольчики тройки. Красочно поставлена сцена разгула в Мокром, куда приходит полиция арестовывать Дмитрия. В заглавной роли выступает известный германский актер Кортнер, загримировавшийся под монгола. Грушеньку играет советская артистка Анна Стен, Смердякова — Ф. Расп» (6 марта 1931 года). И все-таки большинство рецензентов называли картину не иначе как «прекрасным произведением искусства». Высоко оценивали экспериментальную работу Оцепа в переходный период от немого к звуковому кинематографу с учетом многолетнего опыта, традиций, образного языка и символики русского кино. Писали о замечательном «родственном по духу ансамбле актеров», а Фрица Кортнера Называли самым лучшим немецким актером. Хвалили и темпераментную игру Анны Стен. «Лиризм и субтильность переплетаются в ней со славянской стихийностью и зловещим фатализмом». Для других рецензентов сюрпризом оказался ее голос удивительно приятного тембра и то, что она владеет чужим ей немецким языком, как родным, и говорит на нем без акцента (впрочем, отмечалось, что многие русские актеры говорят без акцента). Признанная актриса русского кино Анна Стен «четко продемонстрировала в „Убийце Дмитрие Карамазове“, что и немецким языком, и немецкой актерской техникой она овладела блестяще». Высокую оценку фильму дал Пауль Корнфельд: «Этот чрезвычайно прекрасный, даже грандиозный фильм имел огромный успех, как „Под крышами Парижа“, „Люди в воскресенье“, как „Броненосец Потемкин“. И это очень важно».
В таких же восторженных тонах об этом фильме писали в Германии и спустя десятилетия, в 60-е, когда он был показан в рамках цикла «Экранизация произведений всемирной литературы». В Гамбургском клубе кино, в берлинской Академии искусств и в «Дойче Кинематек» показы сопровождались лекциями. В прессе вновь заговорили о «поисках между немым и звуковым кино и театром представителя русского киноавангарда Ф. Оцепа», о выразительном образном языке фильма, о пафосе монтажа, о приверженности режиссера к социальной критике, о его интересе к немецкой школе экспрессионизма и т.п. Фильм представляет собой, — писали критики 60-х, – замечательное произведение, созданное с учетом опыта русских фильмов на классические сюжеты. «Оказалось неожиданностью, что и о чем сегодня нам может сказать фильм. Он выигрывает даже более, чем книга Достоевского». Не оставили без внимания и Анну Стен: «Нас радует новая встреча с демоническим Фрицем Распом, „характерным“ Максом Полем, прекрасной Анной Стен, которая блистательно передавала порок, скрывающийся под обликом красоты».
Слава о фильме донеслась до Америки, и в сентябре 1931 года в Нью- Йорке, в зале на 48-й Авеню состоялся его показ. Американская пресса его хвалила, а в журнале «Верайэти» прозвучали знаменательные слова об Анне Стен: «А. Стен блестяще воплотила на экране Грушеньку. С ней в немецкое кино пришел новый образ. Она по происхождению русская, но в некоторые моменты выступает, как двойник Марлен Дитрих. Не следует понимать буквально; речь идет лишь о внешнем сходстве, о соответствии внешности, лица и фигуры стандартам континентальной красоты». Как оказалось, эти слова предугадали в недалеком будущем поворот в судьбе актрисы.
Немецкие же издания утверждали после премьеры «Убийцы Дмитрия Карамазова»: «Со вчерашнего вечера Анна Стен стала признанным членом сообщества международной актерской элиты». От УФА и ее дочерних предприятий русской актрисе посыпались лестные предложения. Анна Стен подписала контракт с УФА и осталась работать в Германии. В связи с этим актрисе пришлось пережить некоторые неприятности. Представители левых сил не могли простить Анне сотрудничества с «буржуазной» УФА. Это настроение выразила газета «Роте Фане», которую цитирует в своем очерке об актрисе польский критик Збигнев Питера: «Эта утонченная дамочка, — говорилось в одной из газетных заметок, — прежде с успехом снималась в советских фильмах. Приехала в Германию и продается УФА, которая воспользовалась таким редким случаем, чтобы завлечь в кино рабочую общественность... Мы хорошо знаем, к кому теперь относится эта бывшая русская: классовым врагам <...>. Мы можем только выразить свое презрение к ней и избегать все фильмы, в которых принимает участие Анна Стен».
Однако у левой критики вряд ли были основания записывать актрису в «классовые враги». Никаких компрометирующих поступков и высказываний за ней не числилось. В уже упоминавшемся архиве Г. Кравченко мне попалось подаренное ей Анной Стен фото с собственноручной надписью: «Сотоварищу по борьбе с гидрой контркинематографии, милой Галочке. Анна Стен (6.IX.1928)». Что стоит за этими строками, нам неизвестно. Но, так или иначе, нет никаких оснований утверждать, что сотрудничать с УФА ее заставили политические соображения. Просто было заманчиво поработать в новой среде, на хорошо оснащенных студиях, с новыми интересными режиссерами и замечательными актерами. Ведь Берлин тогда считался кинематографической стопой Европы. К тому же Анна владела немецким, выучила французский и чувствовала себя в европейском пространстве весьма свободно.
Джей Лейда заметил, что облик русских актеров, попавших за рубеж, в советской прессе искажался. Да, в сущности, о них переставали писать. Последняя информация в Москве об Анне Стен появилась в журнале «Пролетарское кино» в 1932 году. Зато с начала 30-х годов о ней активно писала германская пресса.
Стен много снималась, и менялся ее экранный образ. С обложки «Советского экрана» за 1929 год на нас глядит красивая, но несколько озлобленная брюнетка... В немецких же фильмах такой она нам уже не встретится. С ней происходит метаморфоза. Теперь она прелестная белокурая блондинка. Стильна, полна европейского лоска. Конечно, этой перемене способствовали не только среда, но и прежде всего предлагаемый ей киноматериал.
В 1931 году актриса сыграла главные роли в криминальной драме с элементами эротики «Штурм страсти» (реж. Роберт Сьодмак), в мелодраме «Сальто-Мортале» (реж. Э. А. Дюпон), в музыкальной комедии «Бомбы над Монте-Карло» (реж. Ханс Шварц). Фабула последней перекликается с интригой знаменитых «Римских каникул». Стен предстает здесь королевской особой, которая, желая познать обычную жизнь, рискует окунуться в нее без сопровождающих лиц. Анна тут и танцует, и играет на гитаре. «В этом фильме, ставшем хитом публики, — писал рецензент, — Стен в дуэте с Гансом Альберсом смогла полностью раскрыть свой комедийный дар, она имела колоссальный успех и вообще находится на вершине карьеры». «Эта новая УФА-звезда добивается небывалой популярности. Анна Стен, исполнительница ролей во многих русских фильмах, пользуется особым вниманием критики».
Иная по характеру ее роль в картине Роберта Сьодмака, где кражи, убийство, любовь и секс. Эта светловолосая «змея», женщина-вамп привлекает и отталкивает мужчин, при этом весьма соблазнительна, что сумел подчеркнуть и приумножить оператор Гюнтер Риттау. Я имела возможность сама в этом убедиться, поскольку в Киномузее Берлина сохранился шестнадцатиминутный фрагмент фильма. Между прочим, любопытные детали всплыли при знакомстве с документацией фильмов «Бомбы над Монте-Карло» и «Штурм страсти». Так как в первом из них есть эпизоды с канкан-балетом, в Чехии был установлен возрастной ценз, ограничивавший доступ к фильму. А «Штурм страсти» английская цензура вначале совсем было запретила, но поскольку фильм был широко разрекламирован и ожидалась масса публики, его все же выпустили на экран, однако со значительными купюрами. Кстати, в Германии молодому зрителю тоже не разрешалось смотреть этот фильм.
Не менее значительной, чем роль в «Убийца Дмитрии Карамазове», мне представляется работа Анны Стен в фильме «Сальто-Мортале» Дюпона. Это история любви двух молодых циркачей к смелой русской наезднице Марине, которая работает по контракту и единственная согласилась выступать в новом очень опасном номере под куполом цирка. После ужасной травмы партнера Марина из жалости выходит за него замуж, хотя любит она, как выясняется, другого. Марина стоически сопротивляется чувству, пытаясь сохраните брак, но муж пьет, несправедлив к ней и становится невыносимым. И когда женщина уже не в силах противиться своему чувству, она чуть не погибает по время опасного трюка от преступной халатности мстительного супруга, страхующего ее внизу. В этой роли я полной мере раскрывается драматическое дарование актрисы.
Естественно, на нее обратил внимание Голливуд, переманивавший в ту пору из Европы всех талантливых кинематографистов. Американцам уже удалось заполучить таких европейских звезд, как Грета Гарбо и Марлен Дитрих и сделать из них кинодив. Продюсеру Сэму Голдвину в 20-е годы удалось «вылепить» свою звезду-венгерку Вильму Банки. В начале 30-х он собирался продюсировать экранизацию «Братьев Карамазовых». Посмотрев немецкую версию, он был поражен игрой Анной Стен. «День, когда я заметил ее, — вспоминал он позже, — был величайшим днем во всей моей карьере. Я подумал: «Это настоящая звезда! У нее есть всё. И внешность, и стиль, и сексапильность, и класс. У нее естественная красота, интеллегентность, интуиция прирожденной актрисы, серьезное знание жизни. И она могла бы сыграть, как „бестия!“» Голдвин предложил Стен работу в Голливуде, и Анна подписала контракт. Что ею двигало? Скорее всего, представление о Голливуде как о новом, неизведанном мире, открывавшем неслыханные возможности. По одним источникам, она уехала в США в 1932 году, по другим – в 1933-м. Если верно последнее, то можно предположить, что свою роль тут сыграла, кроме всего, менявшаяся обстановка в Германии: укрепление позиций национал-социализма.
Французский исследователь Ж.-Л. Пассек писал, что в то время мужем и наставником Анны Стен был некий архитектор Евгений Френке, внешне похожий на Джозефа фон Штернберга. Существует версия, что его настоящая фамилия Френкель, и что их отношения со Стен чем-то напоминали союз Штернберга и Дитрих. Френке всячески способствовал «звездной карьере» своей русской жены. Он продолжил это в Голливуде.
Правда, актерская карьера Анны Стен в Голливуде сложилась – не в пример ее российскому и германскому периодам – не так удачно, как думалось им, когда они туда отправились. Сэмюэль Голдвин собирался сделать из Стен кинодиву 30-х. Она снялась подряд в трех его фильмах: «Нана» (1934, реж. Дороти Арцнер, по роману Золя), «Мы живем снова» (1934, реж. Рубен Мамулян, по мотивам романа Толстого «Воскресение», с Фредериком Марчем в главной мужской роли) и «Свадебная ночь» (1935 реж Кинг Видор, где ее партнером был Гарри Купер), Критика отзывалась об этих фильмах хорошо, однако надежды на коммерческий успех не оправдались. Ж.-Л. Пассек считает, что не Анна Стен была тому виной, а исходная установка Голдвина, который вздумал лепить из нее «новую Грету Гарбо».
Вовлекая ее в харизму Гарбо, он заведомо нивелировал индивидуальность русской звезды. Предоставил ей учителей, чтобы актриса выучила английский. Долго искал для нее образ. Тщательно подбирал ей партнеров и режиссеров. «Она была великая актриса, — говорил он, — а великая актриса имела право на великую роль». Но он же ее и подвел. Выбрав вначале роман Золя «Нана», он пригласил режиссера Жоржа Фитцмаурица, но они не нашли общего языка, и Голдвин вскоре заменил его Дороти Арцнер, которая была известна несколькими «женскими» фильмами. Ссора с анонсированным Фитцмаурицем, освещавшаяся прессой, которая была на cтороне отставленного режиссера, грубые ошибки в рекламе и жесткие условия, в которые был поставлен актер в Голливуде, предопределили судьбу фильма. Анне Стен, игравшей куртизанку, не дали возможность раскрыть в полной мере этот образ, создать характерный тип. Ее «приглаживали», «лакировали», выпячивали на первый план женственность и красоту (Ж-Л. Пассек), иначе цензура, считал продюсер, не пропустила бы фильм. Между тем анонсы вещали о пришествии новой звезды мирового масштаба, «новой Гарбо». В результате публика была дезориентирована и разочарована. К тому же в дискредитации фильма немало преуспела пресса, отстаивавшая интересы оскорбленного Жоржа Фитцмаурица (Ж.-Л. Пассек)... В следующем фильме продюсер поместил актрису в «русскую» среду, пригласив вдобавок «русского» режиссера Мамуляна, ученика Вахтангова и Станиславского. Фильм оказался удачнее первого, который рецензенты теперь уже были склонны считать случайностью. Однако прагматика Голдвина это мало утешало. Он говорил: «Пресса хорошая, а касса пуста». И он решил взять реванш в фильме «Свадебная ночь», дав Анне Стен в партнеры кумира американских девушек Гарри Купера. Голдвин заставлял маститого режиссера Кинга Видора то и дело переснимать эпизоды. «Я вас уверяю, что если эта сцена не будет самой прекрасной любовной сценой в кино вообще, я выброшу на помойку все сцены, которые вы уже отсняли», — угрожал он. Однако ни до, ни после Видор не снял более слабого фильма, чем этот...
Заблуждения продюсера отбрасывали тень на Анну. Над ней начали подсмеиваться в голливудской среде, называли «ошибкой» Голдвина. Пути их, в конце концов, разошлись, но расстались они друзьями. И впоследствии Голдвин вспоминал об Анне Стен и ее муже: «Это были очень симпатичные люди... Вот сегодня я сижу в этой комнате и словно снова вижу тот великолепный карамазовский фильм и как она появилась на экране. <...> Всё в моем сердце говорило, что она будет лучшей вещью в истории кино. И многие думали так же, поверь мне». В беседе с интервьюером Голдвин винил своего рекламного агента. И вообще размышлял о непредсказуемости судьбы и прогнозов. «И когда теперь люди приходят ко мне и говорят: я уверен, я знаю, нет вопросов-я смеюсь. Над собой. Потому что я хочу сказать тебе кое-что об этом бизнесе. Никто ничего не знает...» Справедливости ради надо сказать, что не только Анне Стен не повезло у Голдвина. После нее он снова пытался «раскрутить» звезду-холодную норвежку Зигфрид Гурие. Но и с ней произошло то же самое: едва взлетев, она вскоре канула в неизвестность.
Расставшуюся с Голдвиным Анну поддержал ее муж Евгений Френке, продюсируя ее следующие фильмы. Его имя встречается в титрах ленты «Одинокая женщина» (1936), снятой в Англии, — истории несчастной любви. Поработав несколько лет в Англии, супруги возвращаются в Америку, где в годы второй мировой войны Анна Стен снимается в антинацистских фильмах: «Я замужем за этим мужчиной» (1940, реж. Ирвинг Пичел) – об американке, которая замужем за немцем, зараженным нацизмом, и о ее борьбе с этим злом; «Четники» (1943, реж. Луис Кинг) – о борьбе югославских партизан против фашистов; «Они приехали взорвать Америку» (1943. реж Эдвард Людвиг) — о разоблачении немецких шпионов на американской земле. Но ни тогда, ни позже, несмотря на несомненный талант и яркую внешность, запрограммированного успеха Анна Стен уже не имела. В 1955 году она снялась у Эдварда Дмитрыка в фильме «Солдаты удачи» с Кларком Гейблом. Этот и последующие фильмы с участием Стен не имели успеха у зрителей, в результате кинокарьера Стен практически окончилась, хотя она продолжала изредка сниматься в Голливуде до 1962 года, но уже чаще на вторых ролях.
Работала на телевидении, на радио, приняла участие в постановке брехтовской «Трехгрошовой оперы». Кинодивой в Америке она так и не стала. Американцы не простили ей акцента, ее европейского менталитета и того, что она не сумела (или не захотела?!) вписаться в харизму Гарбо. Завершив свою кинематографическую деятельность, Анна Стен занялась живописью. Ее работы экспонировались в музее в Бостоне, побывали в европейском турне. Сама она держалась стойко, «до конца своих дней она жила так, как будто ее карьера звезды была запрограммирована и внезапно разрушена, но все это не отразилось на ее моральном состоянии» (Ж.-Л. Пассек). Умерла она в Нью-Йорке 12 ноября 1993 года от сердечного приступа, о чем появилось сообщение в журнале «Variety».
В Европе ее не забыли. Российские и немецкие фильмы с ее участием вошли в классический фонд, к которому часто теперь обращаются. В 1999 году во Франции была устроена специальная ретроспектива, посвященная Анне Стен, где чередой прошли, одна за другой, ее экранные героини, сыгранные в России, Германии и в Голливуде.
Воспоминания Сэмюэля Голдвина о встречах и работе с Анной Стен, вошедшие в книгу Г. Канина «Голливуд», увидели свет еще при жизни актрисы. Возможно, она их читала. Но вряд ли ей были известны размышления о ее актерской судьбе, принадлежащие перу поляка Збигнева Питеры, немецкая пресса 60-х годов и очерк о творчестве и судьбе актрисы, с большой симпатией написанный французом Ж.-Л. Пассеком. «Анна Стен, забытая сегодня кинематографистами, – справедливо подытожил он, остается тем не менее трагическим представителем мира голливудских звезд большой эпохи».
Новикова Е. «Все думали, что она была немкой». Из жизни Анны Стен // Киноведческие записки. 2002. № 58. С. 356-367.