Ясно, что отличить современность можно не потому, в каких костюмах и на каких машинах люди ездят. Это никакого отношения к современности не имеет. То, что находит отклик в обществе, про то можно сказать — «современно». Я, например, делаю картину по Гоголю. Могу ошибаться, но я глубоко убежден в том, что делаю современную картину, отвечаю на те внутренние вопросы, которые стоят передо мной и перед страной. А искусство от неискусства отличить трудно. Кстати, киноведы нам в этом мешают. Я считаю, что серьезный критик — это человек, который высказывает свои мысли в связи с фильмом, с произведением искусства. А если он является просто посредником между зрителем и экраном... Среди режиссеров много шаманов, и в вашем критическом цехе тоже их много. Я ценю только тех людей, которые высказывают свои собственные мысли, а не начинают мне объяснять то, чего я не понял в картине. Я считаю, что любой человек, доживший до определенного возраста и знающий жизнь, разбирается в ней достаточно, чтобы понять любой фильм. А если он непонятен, значит, плохо сделан.

— А как вы понимаете, что картина принадлежит нашему времени?

— Полагаюсь на интуицию.

— Вы ощущаете несовременность в тех картинах, которые сняты буквально вчера?

— Конечно. Более того, я ощущаю несовременность и в своих замыслах. Есть с десяток замыслов, которые я торможу по этой причине. Я понимаю, что сегодня это будет неинтересно зрителю.

— На чем вы основываетесь, делая такой вывод?

— На своем ощущении того, что происходит вокруг. Я придумал что-то в каком-нибудь 85-м году, мне казалось, что это будет и сегодня актуально. Но вопросы, мучившие тогда, настроение, проблемы — все ушло, и я чувствую, что буду уже вторичен. Не потому, что кто-то другой успел это сделать, а потому, что время прошло.

Современно ли современное искусство?(интервью и комментарии
А. Слапиной)// Искусство кино, 2007, №6, с.5-15