Иногда, когда приезжали родственники, мне стелили в зале.
Там на стенах висело много картин. Особенно мне нравилась картина Пиросмани: белые барашки на темном склоне. Когда я вспоминаю дом Верико, я вспоминаю этих барашков, освещенных луной.
Но спать в зале я не любил. Потому что каждый раз ровно в шесть утра в кабинете Чиаурели (двери которого выходили в зал) начинал петь Карузо: это дядя Миша проснулся, поставил свою любимую пластинку и уже начал что-то мастерить. В его кабинете, кроме письменного стола и стеллажа с книгами, стоял рабочий стол с инструментами, тисками и токарным Станком. И он все время что-то мастерил: то мебель для загородного дома, то нарды. И меня к этой деятельности приобщил: под руководством дяди Миши я выточил мундштук из плексигласа, который потом подарил Буте.
Михаил Эдишерович Чиаурели в жизни добился многого. Он был скульптором, режиссером, слесарем, плотником, хорошо играл на гитаре и очень хорошо, профессионально, пел: и романсы, которых он знал бесчисленное количество, и оперные арии (он занимался в консерватории вокалом). Верико и дядя Миша официально расписались, когда Чиаурели исполнилось семьдесят пять (и то только потому, что дяде Мише было лень писать завещание). И чуть не развелись, когда Чиаурели стукнуло восемьдесят семь. Верико приводила в порядок бумаги мужа и нашла папку с надписью: «Верико». Открыла. Там были ее старые фотографии, ее пожелтевшие письма, записки, высушенный цветок и вдруг — любовное письмо от звезды немого кино, которое начиналось словами: «Дорогой мой, поэтичный и ласковый романтик Мишурка!..» Верико устроила мужу бурную сцену ревности. И объявила, что подает на развод. А до этого случая они жили мирно. Дядя Миша взял гитару и запел: «Смейся паяц над разбитой душою, смейся и плачь!» «Заткнись, ласковый романтик Мишурка!..» — сказала Верико. На этом конфликт закончился.
А еще дядя Миша был потрясающим рассказчиком, второго такого я не встречал. Дядя Миша рассказывал обо всем с юмором. Даже об очень грустном. Его рассказы сильно повлияли на мое творчество. А одна из его историй (про директора) стала основой сцены «Тризна Левана» в фильме «Не горюй!».
Из рассказов Чиаурели. В тридцатых годах директор тифлисской киностудии тяжело заболел, и врачи сказали, что жить ему осталось мало. Тогда директор вызвал к себе в больницу членов партийного бюро, чтобы обсудить порядок своих похорон.
Согласовали, кто напишет некролог в газету (тут же набросали проект некролога), кто будет распорядителем на похоронах, кто будет выступать на гражданской панихиде во дворе киностудии, а кто скажет речь над гробом на кладбище (место в Пантеоне — самом престижном Тбилисском кладбище — директор себе уже пробил), утвердили эскиз гроба, решили, что музыка будет европейская — пожарный духовой оркестр, и национальная — зурна, доли (барабан) и певец Рантик из хинкальной на Плехановской.
Обсудили также, кого из начальства пригласить на поминки, как их рассадить, и кто будет тамадой. (Тамадой утвердили Михаила Чиаурели.) Дошли до обсуждения маршрута траурного кортежа.
— Пойдем по Верийскому мосту, — говорит директор, — потом по Головинскому проспекту, потом по...
— По Головинскому не сможем, — сказали ему, — там сейчас все перерыто — трамвайные рельсы кладут. Можно по Плехановской улице.
— Нет, — категорически отказался директор. — По Плехановской не хочу!
И прожил еще пять лет.
Дядя Миша был веселый человек, что-то всегда придумывал, любил шутить, разыгрывать. Я уже писал, что Чиаурели нередко приглашали на дачу к Сталину. Ужинал Сталин ночью, и Чиаурели возвращался под утро и часто не уезжал в гостиницу, а заезжал к нам, чтобы поделиться впечатлениями. Из его рассказов мне запомнилось, что Сталин играет на гитаре и поет городские романсы, что спит он на диване, на стул ставит настольную лампу, и суп из супницы разливает гостям сам, половником.
От Сталина дядя Миша возвращался, как правило, довольно пьяным и вспоминал, не сказал ли он лишнего. Чиаурели был человек непьющий, но там, у Сталина, один из членов Политбюро, как правило, наливал ему полный фужер коньяка и предлагал выпить за здоровье Иосифа Виссарионовича. Попробуй отказаться!
Однажды дядя Миша вернулся от вождя очень испуганный.
В то время началась травля композитора Дмитрия Шостаковича. Дядя Миша хотел заступиться за него и сказал вождю, что пpecca несправедлива к великому композитору. Сталин посмотрел на Чиаурели так, что ему стало жутко. И сказал:
— Музыка Шостаковича народу, непонятна, товарищ Чиаурели.
А окончательно дядя Миша потерял расположение вождя, когда познакомил его с исполнителем роли Сталина актером Михаилом Геловани.
Геловани, который тогда во всех фильмах снимался в роли Сталина, никогда не видел вождя «живьем» и упрашивал Чиаурели познакомить его со Своим героем.
Чиаурели говорил, что постарается. Потом Геловани кто-то звонил и говорил, что Сталин хочет пообщаться с ним. Инкогнито. Надо, чтобы Геловани заказал ужин в отдельном кабинете ресторана «Арагви». Геловани заказывал ужин в кабинете, а вместо Сталина являлся Чиаурели с компанией. И так несколько раз. Наконец Геловани сказал, что этот номер с ним больше не пройдет. И когда в следующий раз позвонили и сказали: «Товарищ Сталин приглашает вас поужинать. Будьте готовы, за вами сейчас заедут».
— Хорошо, хорошо, начинаю готовиться, жду — сказал он и решил не переодеваться.
Звонок в дверь. Геловани открыл. На пороге полковник.
— Вы прямо так поедете? — сухо спросил полковник.
— Так.
Геловани был небритый, в кителе Сталина, из фильма Чиаурели «Клятва», который он использовал дома, как пижаму. Спустились — у подъезда стоит «Паккард» (черный лимузин). Геловани насторожился, но решил, что Чиаурели мог и «Паккард» добыть. Сели в машину. Полковник взял трубку и сказал: «Седьмой, я Третий. Еду». Телефон в машине смутил Геловани. А когда на перекрестках регулировщики стали отдавать машине честь, Геловани всерьез заволновался:
— Извините, а куда мы едем?
— К Иосифу Виссарионовичу. Вы же просили, чтобы вам устроили встречу.
— Ради бога, давайте вернемся! Мне надо побриться, переодеться...
— Поздно.
Оказывается, после просмотра на даче Сталина фильма «Незабываемый девятнадцатый» Чиаурели набрался храбрости и сказал вождю, что актер Геловани мечтает с ним познакомиться.
— Ну, давайте пригласим товарища Геловани с нами поужинать, — сказал генералиссимус.
Что было потом, рассказывал Чиаурели. За столом во главе со Сталиным сидят члены Политбюро, заходит небритый человек в мятом кителе, абсолютно на вождя не похожий. Сталин только зыркнул на него и потом весь вечер словно не замечал.
После этого Геловани перестали снимать и в роли Сталина, и вообще. (Сталина тогда стал играть актер Алексей Дикий.) И Чиаурели тоже попал в опалу. При жизни Сталина он больше ни одной картины не снял.
Данелия Г. Н. Дядя Миша Чиаурели // Кошмар на цыпочках. М., 2018. С. 107-111.