<...>
Я привез тогда, в 1922 году, негативы фильмов художественного коллектива «Русь»: «Поликушка» и «Петр и Алексей». Это не было первой разведкой на зарубежном рынке. Годом раньше несколько советских фильмов, в частности тот же «Поликушка», уже посылались за границу. Но безуспешно. Кроме хроники, ничего не удалось продать. Советскому художественному фильму предстояло пробить брешь в блокаде, закрывшей ему доступ на зарубежные экраны.
<...>
В такой трудной обстановке молодая, только что зарождающаяся советская кинематография делала попытки прорваться к зарубежному зрителю. Чтобы этому помочь, требовались большой политический такт и глубокое понимание перспектив развития экспортно-импортных операций. Вскоре я на практике убедился, что этими свойствами М. Ф. [Андреева] была наделена в полной мере.
При встрече в торгпредстве между мной и Андреевой произошел любопытный разговор. Еще до моего приезда в Берлин стало известно, что Госбанк выдал художественному коллективу «Русь», который я представлял, ссуду в иностранной валюте для закупки пленки и аппаратуры при условии погашения ее из валютных сумм, полученных от продажи наших фильмов.
— Ну, а если не удастся продать здесь картины, чем вы погасите задолженность Госбанку? — спросила Андреева, молча выслушав меня.
— Ссуда невелика, — храбро ответил я, — по моим расчетам, не больше одной десятой того, что даст только «Поликушка».
— Вы в этом уверены?
— Вполне.
Мария Федоровна улыбнулась.
— Уверенность — сама по себе неплохой шанс на успех. Но все же впереди много трудностей. И на этот раз не исключена неудача... Как же вы тогда погасите ссуду? Откажетесь от закупки пленки и оборудования?
— Что вы, Мария Федоровна! Это исключается. Пленки нет не только у нашего коллектива, но и у Фотокиноотдела Наркомпроса, которому в соответствии с обязательствами мы должны будем отдать часть импортной пленки.
— Не уклоняйтесь от прямого ответа. Где вы все-таки возьмете валюту для погашения ссуды?
— Почему Вы требуете подобных объяснений? — взмолился я. — Даже в Госбанке не задавали мне таких вопросов, выписывая аккредитив на 10 миллионов рейхсмарок. — Я все еще надеялся уйти от прямого ответа. Поняв мою уловку, Мария Федоровна рассмеялась.
— Дело-то ведь объясняется довольно просто, — сказала она. — Не справитесь со своей задачей, погасите ссуду Госбанку той пленкой и аппаратурой, которую привезете в Москву. Государство ничего от этого не потеряет. Зато, доверив дело компетентным и честным специалистам, банк убедится — может ли наш кинофильм стать предметом экспорта. Как видите, ответственность, какую вы взяли на себя, определяется не только суммой в 10 миллионов марок. Вам это ясно?
Я понял это, еще не выезжая из Москвы. Об этом говорил со мной и Анатолий Васильевич Луначарский. Приятной неожиданностью явилось для меня то, что значение моей миссии понимают и в торгпредстве. В заключение разговора я сказал Марии Федоровне, что мне необходима максимальная самостоятельность в предварительных переговорах с немецкими фирмами, что иной раз хорошо показать фильм бывает труднее, чем хорошо снять его. Я напомнил, что «Поликушку» не продали в Скандинавии только из-за неумения вести дело.
— Мы и не собирались ограничивать вашу инициативу, — сказала Мария Федоровна, — при непременном, однако, условии: непрерывно держать нас в курсе всех переговоров. Ничего вам не навязывая, я советую прежде всего поговорить с Вилли Мюнценбергом, председателем общества «Международная рабочая помощь». Этот человек вам поможет и советом и делом.
Так дала мне Мария Федоровна надежный ключ к решению моей задачи. Ей я обязан знакомством с одним из руководителей Германской коммунистической партии Мюнценбергом, который оказал нашему делу дружескую, энергичную поддержку. Мюнценберг первый укрепил мою уверенность в художественном, политическом и коммерческом успехе «Поликушки». Фильм был взят крупнейшей фирмой «УФА» для своего первоэкранного театра. Не стану подробно рассказывать о триумфальном шествии «Поликушки» по экранам мира. Отмечу только, что ни одна берлинская газета, ни один журнал не остались без пространных статей, посвященных «Поликушке».
В оценке эстетических достоинств фильма, и в частности работы режиссера А. А. Санина, оператора Ю. А. Желябужского, исполнителя главной роли И. М. Москвина и всего актерского ансамбля, пресса — без различия направлений — была единодушна. Реакционная печать взывала при этом к цензуре, сетуя на ее либерализм. Появление «Поликушки» на берлинских экранах мракобесы рассматривали как идеологическую интервенцию, как «ловкую большевистскую пропаганду». В этой связи любопытна информация англичанина Хэнтли Картера, исследователя истории развития киноискусства: «... сам факт, что этот фильм поставлен в Москве, был достаточен, чтобы придать ему черты революционного пугала огромных размеров. Считали, что этот фильм способен до смерти напугать миролюбивых людей... После просмотра в Берлине я попросил один ролик, чтобы отвезти его в Англию.
— В Англию? — ответили мне в ужасе. — Но ведь вас убьют!
— Я не боюсь, — ответил я беспечно.
Предчувствия не обманули Картера: в Лондоне «Поликушка» встретил такое же признание, как и в других странах.
Однако «скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается». Немало труда и политического такта проявила Мария Федоровна, помогая мне и Вилли Мюнценбергу довести дело до благополучного конца. Переговоры начались весной 1922 года, а показ «Поликушки» в «УФА-Палас» состоялся лишь весной 1923 года, после вторичной моей поездки в Берлин.
В связи с «Поликушкой», а в особенности позднее, в период выпуска фильмов «Его призыв», «Станционный смотритель», «Мать», М. Ф. Андреева подвергалась открытой критической атаке со стороны «Киногазеты» и тайной «эпистолярной» — со стороны отдельных представителей московских организаций, которые обвиняли ее в «пристрастном» отношении к художественному коллективу «Русь». Но это не смущало Марию Федоровну.
— А я и не скрываю своих симпатий к «Руси», — говаривала она. — Да, формально это частная организация. Но по существу она делает важное государственное дело. Я желаю благополучия коллективу «Русь», и не потому, конечно, что там работает мой сын, а потому, что там выпускаются хорошие художественные фильмы. И я знаю, что скромные доходы коллектива не расплываются по карманам пайщиков, а идут на оборудование студии... Ну, а к тому времени, когда студия будет наконец хорошо оборудована, она станет государственной. — При этом Мария Федоровна обычно добавляла: — Не случайно захотела работать именно в «Руси» Мария Николаевна Менжинская. Да я и сама тряхнула бы стариной, пошла бы сниматься в «Руси», если бы меня отпустили из этих кабинетов.
<...>

Алейников М. Н. Ещё одна грань // Мария Фёдоровна Андреева. Переписка. Воспоминания. Статьи. Документы. Воспоминания о М. Ф. Андреевой. М.: Искусство, 1968. С. 568–576.