На склоне лет человек обычно перебирает в памяти пережитое. За плечами у меня десятки ролей, сыгранных в театре и кино. Я встречался и дружил со многими выдающимися людьми. Но, ничуть не преувеличивая, скажу, что самым значительным и важным событием в моей жизни было знакомство в Владимиром Владимировичем Маяковским. Я ощущал и продолжаю ощущать его своей художественной совестью. Собственным примером он учил гражданской активности, творческой смелости, высокой ответственности за свою работу в искусстве.
Впервые я увидел Маяковского в Настасьинском переулке, в «Кафе поэтов». Он читал «Облако в штанах». Отчетливо помню — поразили и сами стихи, и необычная манера чтения. Маяковский не декламировал нараспев, как многие другие поэты, его голос, который действительно временами был «страшен силою ярой», гремел, героический пафос сменялся почти бытовыми интонациями, а сарказм — проникновенным лиризмом. В чтении поэта самые сложные стихи становились абсолютно понятными, говоря его же словами — «простыми, как мычанье».
Первое впечатление, как это часто бывает, оказалось решающим: я проникся к маяковскому симпатией и уважением, и с годами они лишь укреплялись во мне. Его поэма «Война и мир» явилась для меня не только художественным потрясением. По существу, она открыла мне глаза на антинародный характер мировой войны.
Со стихами Маяковского приходило четкое понимание текущих событий. Как «простое делаемое дело» представали в этих стихах высокие слова «революция» и «социализм». Со всей страстью утверждалось искусство, нужное сегодня людям, как хлеб. Подражая Маяковскому, я с первых же шагов на сцене стремился к самому тесному контакту со зрителями. Пользовался каждой возможностью встретиться с рабочими, крестьянами, красноармейцами. Радовался, когда случалось поехать с концертом в деревню или прямо на паровозе отправиться в депо к железнодорожникам. Знал, что Маяковскому это понравилось бы.
Во мне, молодом актере, он пробудил глубокий творческий интерес к современности, который сказался и на выборе моего собственного пути в театральном искусстве: я пришел к его другу и соратнику В.Э. Мейерхольду, первым взявшемуся за воплощение революционного репертуара.
Начиная с «Мистерии-буфф» Мейерхольд ставил все пьесы Маяковского. «Ну, вот мы снова встретились, — сказал мне Маяковский на первой репетиции «Мистерии» в Москве. — Помните, вы просили написать куплеты для оперетты «Гейша»? Значит, суждено все-таки работать вместе. Только теперь это будет настоящая работа..
Репетируем в саду «Аквариум» на открытой площадке. Весенний ветерок бодрит нас, и без того радостных и возбужденных. Затем репетиции переносятся на сцену. Маяковский все время в театре. Показывает мизансцены, помогает художникам, на ходу придумывает новые реплики. До сих пор я играл преимущественно в классике и сейчас с удовольствием ощущаю неслыханную свободу живой разговорной интонации, которой пульсирует стих Маяковского.
В «Мистерии-буфф» у меня было две роли, в «Клопе» — одна, но главная. Войти в образ Присыпкина удалось не сразу. Походка, жесты, мимика — все это в значительной степени было подсказано самим Маяковским. Он же нашел интонационный рисунок речи для моего персонажа. С громовым пафосом произносил: «В нашей красной семье не должно быть никакого мещанского быта и брючных неприятностей». И прибавлял неуверенно: «Во!» Это соединение наглости с трусливой неуверенностью стало зерном образа.
Играя Присыпкина, я чувствовал себя «мобилизованным» в ту армию, в рядах которой сражался Маяковский. Никто не умел ненавидеть мещан так, как он, и никто не бичевал их так яростно, как он. Более выразительного, более концентрированного изображения мещанства, чем в «Клопе», я не встречал.
Маяковский был человеком конкретного дела и в стихах, и в жизни мгновенно откликаясь на актуальные события, не уходя от трудностей, действуя решителньо и инициативно. Вспоминаю, как во время репетиции возник спорный вопрос. Кто-то предложил специально собраться и обсудить его. «Все утрясется в рабочем порядке, — сказал Владимир Владимирович. — Заседать легче, чем созидать».
Стихи Маяковского «Прозаседавшиеся», «Необычайное приключение...», «Столп», «О дряни» и другие всегда составляли ядро моего поэтического репертуара неизменно вызывая живую реакцию слушателей. Поэт был непримирим к нашим недостаткам, потому что не умел смотреть на жизнь равнодушно, со стороны. Жить мог только в самой гуще жизни, в едином порыве «с теми, кто вышел строить и месть в сплошной лихорадке буден».
Как-то Лев Толстой сказал, что герой его повести, которого он любит «всеми силами души», — правда. Герой Маяковского — проникновенная правда о нашей революции, и это делает его поэзию вечным источником силы и вдохновения для всего советского искусства.
Ильинский И. Настоящая работа // Литературная газета. 1983. № 29. C. 2.