XX и XXI сьезды КПСС призвали писателей, художников, артистов, кинематографистов. композиторов еще выше поднять идейно-художественный уровень своего творчества, быть и впредь активными помощниками партии и государства в коммунистическом воспитании трудящихся. Вопросы эти теперь стоят в центре внимания и кинематографистов, обсуждаются на пленумах, собраниях и дискуссиях. Но глубокие размышления, горячие споры о путях развития нашего киноискусства плодотворны, когда ведутся с полной откровенностью, когда мы не боимся посмотреть правде в глава.
Возможно, не все в моих суждениях покажется читателю бесспорным. Я не боюсь этого. Мне кажется, что вопросы, которых я хочу коснуться, важны для нашего Искусства, и было бы хорошо, если бы мои коллеги по работе и зрители высказали по ним свои соображения.
За последнее время советская кинематография достигла больших успехов, но у нее есть и серьезные недостатки, особенно в создании образа нашего современника. Что же мешает нам в полную меру наших сил воспеть героя-современника, рассказать о событиях наших дней, воплотить дух нашего героического времени?
Может быть, помеха на нашем пути — пресловутая «теория дистанции», утверждающая, что только «со временем» можно будет полно отразить всю многогранность и величий современности? Но ведь эта надуманная, ложная, разгромленная «теория» никогда не была популярна среди мастеров советского кино, которые всегда стремились говорить о сегодняшнем, а не о прошедшем дне, без промедлений откликаться на все волнующие проблемы современности.
Что же, спрашивается, мешает нам раскрыть процессы нашей действительности глубоко и всесторонне, со всем свойственным советской кинематографии пафосом?
Здесь возникает очень серьезный вопрос — об участии писателей в коллективном искусстве кино. Об этом мне и хотелось бы поговорить здесь подробнее.
Немалым кинематограф обязан советским писателям. Мы хорошо помним, как их сценарии, повести, романы учили нас тщательнее обрисовывать характеры героев, настойчивее искать политические, социальные, психологические обобщения, проникать в глубины человеческой психологии. Личные контакты обогащают и писателей, и кинематографистов, дают возможность убедиться в том, каких напряженных усилий, скольких раздумий стоит самая крохотная творческая находка, как трудно бывает порой подойти к единственно правильному, единственно точному решению. Работа над глубоким, содержательным сценарием обогащает не только режиссера и исполнителей главных ролей, но и весь творческий коллектив, до гримеров и костюмеров включительно. Стремление подняться до высокого художественного уровня сценария заставляет каждого члена съемочной группы изучить во всех деталях тот круг вопросов, который затронут автором. Такой сценарий необычайно мобилизует творческую энергию каждого из участников съемки. И каждый раз это приводит к рождению фильма, которому суждена долгая жизнь.
Все это, казалось бы, азбучные истины, но я намеренно упоминаю о них. В последнее время по адресу кинематографистов раздается немало упреков и укоров за искажение авторских замыслов. Мне думается, что в большей части случаев все эти нарекания, подобно бумерангу, должны вернуться к тем (к сожалению, еще очень и очень многочисленным) авторам, которые без зазрения совести предлагают свои необдуманные, поспешно сочиненные труды-«скороспелки», а потом наивно ждут чуда: превращения худосочной, лоскутной драматургии в значительное кинематографическое произведение.
Как никакой другой вид искусства, кинематограф способен сделать особенно зримыми подлинные достоинства литературного произведения. И добросовестно относящийся к своему труду писатель всегда благодарен обобщающему дару кино, тогда как драмоделу экран беспощадно мстит силой своей художественной выразительности. В самом деле, разве уважающий себя писатель, понимающий могучую силу точного слова, позволит себе в самом крохотном рассказе, даже очерке вести повествование сухим, небрежным канцелярским языком? А в сценариях этот суконный, «рыбий» язык встречается сплошь и рядом. Здесь автор обычно не стремится бы краткое внешнее описание героев, природы, погоды, пейзажа. Как затрудняет такой небрежностью сценарист творчество кинорежиссера и исполнителей! И не случайно, по-моему, только за последнее время у нас появился ряд удачных фильмов, поставленных по полноценным литературным произведениям.
Пусть не поймут меня неверно. Я не сторонник пути, к которому, к сожалению, склоняются сейчас некоторые: экранизировать лишь законченные, признанные произведения, вообще отдавать предпочтение экранизации. Нет и тысячу раз нет! Многочисленные экранизации таят в себе серьезнейшую опасность: они могут лишить кинематограф присущей ему специфики, свести его роль к пересказу всем известного, давно прочитанного. Нельзя отрицать полезности и даже необходимости перенесения на экран лучших произведений нашей литературы. Но почему бы литераторам параллельно с работой над романом не создавать и сценарий по этому роману? Я не настаивал бы на этом предложении, если бы не вспомнил, что Александр Корнейчук одну из своих самых популярных пьес — «Гибель эскадры» — написал после создания сценария на ту же тему. И, если не ошибаюсь, А. Н. Толстой во время работы над романом «Петр I» позволил приступить к съемкам фильма по этой книге.
Ведь как интересно было бы именно сегодня, а не через год или два встретить на экране героев романа Г. Николаевой «Битва в пути» или «Братьев Ершовых» В. Кочетова. Как помогли бы при этом литераторы нашему кино, а кино — литераторам! Правда, если быть до конца откровенным, боюсь, что до выхода в свет в качестве произведений литературы эти вещи могли бы и не появиться на экране. Не стоит скрывать, что еще — живет в сценарных отделах студий страх перед всем новым, острым, самобытным. Есть еще такие не в меру «осторожные» редакторы, которые предпочитают, беспечность и спокойствие и поэтому хотя на словах и призывают к новаторству, на деле одобряют главным образом то, что ни о чем новом не говорит, что не нарушает норм, с их точки зрения, установленных и дозволенных.
И еще одно: часто во вступительных надписях к разным, непохожим по темам фильмам встречаются фамилии одного и того же редактора, Не это ли, в частности, приводит к однообразию, безликости некоторых наших кинокартин? Не подвергая сомнению роль опытного, вдумчивого редактора в создании фильма, стоит задуматься: всегда ли достаточно знают жизнь наши штатные редакторы, годами не покидающие своих кабинетов? Не целесообразнее ли было бы привлекать к консультированию и редактированию фильмов внештатных редакторов, свидетелей и участников тех событий, о которых повествует кинокартина? Сколько писателей, ученых, специалистов можно будет тогда привлечь для действенной помощи кинематографу! Каким притоком свежих сил обогатится наше искусство!
Могут спросить: почему так часто режиссеры занимаются несвойственным им дедом — в качестве соавторов участвуют в создании сценариев или даже пишут сценарии самостоятельно? Я предвижу эти вопросы, которые обычно задают кинематографистам. На это может быть один ответ: это наша беда, а ваша, товарищи писатели, вина. Не найти такого режиссера, который отказался бы от предложенного писателем значительного и интересного сценария в пользу своего, плохого. Но что делать, когда не только известные наши писатели, но и опытные кинодраматурги проявляют по отношению к кино недопустимую инертность и вялость, а нам, режиссерам, приходится то и дело сталкиваться с бесцветными сценарными поделками тех, кто относится к работе в кино, как к источнику легкого заработка.
Из всего изложенного здесь, естественно, напрашиваются выводы. Необходимо, чтобы по примеру прошлых лет в кинематограф активнее шли серьезные писатели, ответственно относящиеся к этому почетному делу. Необходимо избавиться от людей, не причастных к искусству, пытающихся без всяких на то оснований проникнуть в нашу кинодраматургию.
Во многих своих фильмах я стремился рассказать о героическом труде шахтеров Донбасса. Я давно люблю этот край и при каждом удобном случае стараюсь снова туда съездить, встретиться со старыми друзьями-шахтерами. Каждый раз у нас идут интересные долгие разговоры о жизни, ее радостях и Горестях. И каждый раз я убеждаюсь, как дороги и близки шахтерам вопросы искусства. Шахтеры обратили мое внимание на один характерный факт: итальянские и французские «неореалистические» фильмы не пользуются большой популярностью в рабочих поселках.
— Не надо только думать, — спешили предупредить меня шахтеры, — что мы не разбираемся в достоинствах этих картин, не замечаем психологической глубины, которой наделяют своих героев мастера зарубежной кинематографии. Безысходная нужда, каждодневное горе простого человека там, на Западе, вызывает у нас чувство душевной боли. Да и как можно остаться равнодушным, глядя, как здоровые, крепкие люди, лишенные главного в жизни — труда, униженно молят хоть о какой-нибудь работе, которая дала бы семье краюху хлеба и, пусть дырявую, но крышу над головой. Но эти фильмы, конечно, ни в какой мере не заменят нам картин о наших днях, о наших людях.
— Вы, очевидно, не представляете себе, — продолжали мои друзья, — каким радостным праздником бывает для нас вечер, когда в шахтерском клубе идет новый советский фильм. И вовсе не потому, что, как говорится, «пусть хуже, но свое», так любим мы фильмы наших студий. Объясняется это тем, что герои советских фильмов — люди цельных характеров и сильных чувств, привыкшие бороться и побеждать, поистине близки и понятны нам. Нас радует их непримиримое отношение ко всему дурному, нас волнуют их целеустремленность и настойчивость. И если к тому же фильмы эти отмечены печатью большого таланта, если герои не изрекают нравоучительных тирад и напыщенных речей, а действуют в соответствии с законами жизненной и художественной правды, наша радость, наша благодарность беспредельны. Мы хотим увидеть на экранах нашу страну: гигантские стройки, новые заводы, покоренную человеком целину — все это рождает в нас чувство взволнованной гордости за нашу Родину. Между тем в последнее время некоторые кинорежиссеры стали почему-то показывать своих героев на фоне старых домов и покосившихся лачуг, а их у нас становится все меньше и меньше.
С какой целью, ради чего это делается? Неужели только затем, чтобы придать фильму сходство с некоторыми итальянскими картинами? Что это — необдуманное подражательство или опасение вызвать нарекания со стороны тех критиков, которые могут обвинить режиссера в так называемой «лакировке» действительности? В свое время у нас немало выпускалось кинокартин, где была излишняя, ничем не оправданная роскошь, помпезность и безвкусная «красивость». Кинокартины эти выглядели особенно бестактными в годы, когда страна наша, наши люди героически и самоотверженно переживали послевоенные трудности. Но вот годы эти миновали. Под руководством Коммунистической партии советские люди своим героическим трудом добились того, что наша Родина вступила в пору невиданного цветения, в пору осуществления самых дерзких и прекрасных мечтаний. Почему же находятся сегодня кинематографисты, которые впадают в иную, но столь же неуместную крайность — выдают пройденное и уходящее за действительное, сегодня существующее и здравствующее?
Больше того, нужно сказать, что не только во внешних приметах часто копируются еще у нас итальянские фильмы. Сплошь и рядом нашим героям навязываются такие черты характера, которые уж никак не могут быть свойственны советским людям. Раболепно следуя за приемами западных мастеров, некоторые наши режиссеры позволяют себе забывать те наши фильмы, которые на весь мир прославили советское искусство и, кстати сказать, оказали громаднейшее влияние на тех, кому сегодня кое-кто так некритически пытается подражать.
«Броненосец «Потемкин», «Чапаев», трилогия о Максиме, «Член правительства», «Мать», «Мы из Кронштадта», «Свинарка и пастух», «Сельская учительница», «Высота», «Большая семья», «Летят журавли», «Поэма о море», «Судьба человека» и многие другие фильмы единодушно признаны произведениями высоких эстетических качеств, большой эмоциональной силы, подлинного художественного совершенства. Как досадно, что, пренебрегая славными достижениями таких эпических, романтических, героических фильмов, некоторые наши кинорежиссеры увлекаются манерой некоторых зарубежных мистеров и герои их начинают говорить тихими, вкрадчивыми голосами, в их речах появляются приглушенные, робкие интонации.
В последнее время много говорят и пишут о так называемом «мелкотемье». Но как много еще здесь запутанного, не до конца решенного. Неужели вопросы личной жизни героев, их поведения, их взаимоотношений в любви можно считать «мелкими темами», как это делается иной раз? Нельзя считать «мелкотемьем» рассказ о судьбе человеческой — рассказ подробный, детальный, вдумчивый, когда известно, что главный предмет искусства — Человек. По-видимому, вывод здесь может быть только один: дело не только в том, к какой теме обращается художник, а в том, с каких позиций подходит он к ее разрешению, насколько серьезно, глубоко, талантливо может он ответить на выдвинутые самой жизнью вопросы.
Так остро, с подлинной взволнованностью были поставлены все эти насущные проблемы в нашем разговоре с шахтерами, который я изложил здесь без стенографической точности. Хотя речь на этот раз шла преимущественно о кинорежиссерах, мне подумалось, что счет, который шахтеры предъявили им, можно было бы обратить также и к писателям, людям, создающим первооснову всякого кинематографического произведения — сценарий. И мне очень хотелось, чтобы и многие мастера нашего киноискусства, и писатели были участниками этого разговора...
Как одно из следствий нашего разговора у меня возник еще вопрос: почему газеты в последние годы стали так редко печатать серьезные, проблемные статьи о кино? После того как на XXI съезде партии перед творческими работниками были поставлены величественные и благородные задачи в коммунистическом воспитании молодого поколения, прошло уже немало времени. Но статей о дальнейших путях развития советского кино появилось еще мало.
Надо, чтобы каждый сценарист, каждый режиссер свой талант и силы направил на еще более дерзновенные поиски, чтобы у каждого из деятелей кино был свой, ему одному присущий голос, чтобы меньше было бледных, невыразительных фильмов, фильмов-близнецов! Ведь в свое время невозможно было спутать кинокартину «Мы из Кронштадта» с «Арсеналом», «Конец Санкт-Петербурга» с «Октябрем», хотя все они были на историко-революционную тему. Отличаются же ярким художественным своеобразием фильмы последних лет — «Судьба человека», «Летят журавли», «Дом, в котором я живу», рассказывающие о событиях Великой Отечественной войны.
Наше кино всегда было, есть и будет самобытном, взволнованным, высокоидейным. Эти его драгоценные качества необходимо помнить, ценить, беречь и развивать. Роль писателя здесь очень велика!
Луков Л. Жизнь — писатель — кино // Советская культура. 1959. 7 апреля. С. 3.