В первую минуту я подумала: «Отказаться!»
...Мне показалось, что Соня похожа на Катю из фильма «Доброе утро», сыгранную недавно. Мне не хотелось повторяться. В таком состоянии я поехала на студию имени Горького. Моим сомнениям мешало одно немаловажное обстоятельство: фильм должен снимать Луков. А это очень заманчиво: я давно мечтала работать с ним.
В накуренной многолюдной комнате царила обычная суета подготовительного периода. Но в воздухе ощущалось еще нечто, что я уловила во взглядах, которыми обменивались ассистенты, художники, актеры, выходившие из дверей, на которых была табличка: «Режиссер Л. Луков». Временами оттуда доносился рокочущий голос, кого-то распекающий. Кругом перешептывались: «Режиссер не в духе...» Вдруг я услышала: «Вас просит Леонид Давыдович...»
Вхожу в кабинет. Навстречу мне поднимается большой грузный человек. У него по-детски обиженное лицо. Мельком глянув на меня и дав взглядом понять, что сейчас он будет беседовать со мной, режиссер продолжал отчитывать художника: тот не так одел кого-то из актеров... Не успев докурить одну сигарету, он тут же взял другую. Щелчок зажигалки, глубокая затяжка. И снова недовольство, уже по поводу текста эпизода.
И вдруг его глаза загораются лукавыми искорками. Доброе, ласковое выражение лица. Предупредительность, приветливость.
— Вы знаете, — звучит его голос, — только и слышу в своей группе о вас. А картины вашей я еще не видел.
Понимаю: он сказал это только для того, чтобы создать у актрисы хорошее настроение. Ободренная, я тут же высказала ему свои сомнения относительно роли Сони в сценарии «Разные судьбы». Я сказала о том, что боюсь повторяться, боюсь штампа, избегаю «голубых ролей». Сказала, что уже играла аналогичную роль.
Леонид Давыдович очень внимательно выслушал меня, потом, откинувшись в кресле, покашливая, начал говорить о своем видении образа Сони. Стал говорить об общей тональности картины, которую актеры должны донести естественной, ничем не подчеркнутой манерой игры. Это был очень убедительный рассказ о будущем фильме в целом и о роли Сони в частности.
От моих сомнений не осталось и следа. А дальше — совместная работа. Съемки начинались с репетиций, где каждое слово тщательно расшифровывалось, оговаривался подтекст, шли поиски интонаций, наклона головы, выражения глаз, походки. Луков учил жить перед киноаппаратом, не чувствуя его завораживающего глаза. Учил предельной естественности. Сфальшивить в присутствии Лукова значило оскорбить его.
Конюхова Т. Сфальшивить — значит оскорбить // Искусство кино. 1964. № 8. С. 69-83.