Николай Крючков — герой поколения победителей. Было такое поколение, было, нечего снисходительно морщиться. И почему, интересно, американ­цам можно быть героями поступка, а русским — только ге­роями нытья?

Хэмингуэй когда-то говорил: у него были грустные глаза человека, готового изменить. У Крючкова были веселые гла­за человека, который не изме­нит. Его герой был дурашли­вый, ладный, азартный, бело­зубый, смешливый и насмеш­ливый парень из нашего горо­да. Оптимистичен без пресности и благолепия. А голос актер имел скрипучий и, пред­ставьте себе, глумливый.

Мы вспоминаем Николая Крючкова как любимый типаж той эпохи, когда состоялся его дебют. Крючкова привел в наше кино Борис Барнет, сняв в своем шедевре 1933 года — «Окраине». Сенька, младший сын сапожника, среди звездного ансамбля, может быть, — самый запоминающийся образ, с потрясающей органичностью актера, с тем сплавом драматического и комедийно­го, который, наверное, и есть аналог музыки жизни. «Окраи­на» — исток, где актер черпал и чистый комизм (вспомним конюха Кузьму из фильма Ива­на Пырьева «Свинарка и пастух» — этакий деревенский Хлестаков, «первый парень на деревне», интриган и разлуч­ник), и поэтическую героику, как комиссар Евсюков в «Со­рок первом» Григория Чухрая.

Здесь же, в «Окраине» — ис­ток второго актерского взлета нового времени и совершенно нового Николая Крючкова, ко­торого мы увидели в фильмах Владимира Скуйбина «Жестокость» и «Суд», — с неодноз­начностью характеров, с труд­ным, мрачноватым, противо­речивым процессом душевных переживаний. В трактовке этих характеров он следовал лучшим традициям русской классики.

И снова Николай Крючков становится лицом кинематог­рафа. Кинематографа ренес­санса конца 50-х начала 60-х годов, когда экран отказался от привычных амплуа и появи­лись новые герои — те, кото­рых играли Баталов и Смокту­новский, — сочетавшие пос­тупки с их осмыслением. Но герои Крючкова в не меньшей степени персонифицировали это время «физиков и лири­ков» и простых людей.

В нашем современном кине­матографе лицо остается не в фокусе. Ускользает от взгля­да. А вот в тридцатые годы ки­нематограф лицо имел. Не лицо даже, но лица, которые мы вспоминаем до сих пор. Это лица Любови Орловой, Тама­ры Макаровой, Валентины Се­ровой, Марины Ладыниной, Зои Федоровой, Бориса Ан­дреева, Петра Алейникова, Бориса Чиркова...

И Николая Крючкова.

Донец Л. Эпоха начиналась с «Окраины» // КоммерсантЪ. 1994. 16 апреля. № 69. С. 14.