Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
2025
Таймлайн
19122025
0 материалов
Поделиться
Праздник человеческого тела

Выделены в лавреневском сюжете два главных эпизода: люди идут через пески; двое из них остаются на пустынном острове среди моря. Лейтмотив первого эпизода: тоска людей по теплу, по еде, по дому. Лейтмотив второго: оттаивание двух душ — к теплу, к дому, к чувству. Таковы рамки, данные Чухраем оператору Сергею Урусевскому. И этот виртуоз делает чудо.
О работах Урусевского написаны горы статей. В чем секрет цвета в «Сорок первом»? Каким удивительным образом голубоватые барханы и розовая водяная пыль прибоя, и белесые гимнастерки, и кремовость неба сливаются в единую симфонию? Несколько раз смотрел и, кажется, чувствую, вот секрет: нет глубоких теней, нет резких провалов тона, нет локальной мощи, но есть — мягкая золотистость, есть — палевость и бархат цвета, матовая, ласкающая, плавная его теплота.
Тоска по теплу — оттаивание от тоски.
Не уверен, подошла ли бы такая гамма нервно подвижной прозе Лавренева или энергической повествовательности Протазанова, — но она удивительно подошла гибкому жизнелюбию Чухрая.
Там, где Протазанов давал лишь торопливые обозначения места действия, — Чухрай развернул поэму о человеке и природе. У Протазанова был кадр: тени верблюдов по песку. Отличный кинокадр: профессиональная информация. У Чухрая песок становится лирической темой, объектом любования. Это не протазановская степь с некрасивыми реальными кочками — это песок чистый, розовый, изысканно вьющийся крупными волнами барханов, по которым вьются более мелкие складки, и все это соединяется в узор, и в разных ракурсах плывут, ныряя и изламываясь в узоре, светло-фиолетовые тени верблюдов, составляя коллекцию видов каравана, колдовски красивых, нездешних.
У Протазанова был кадр: море. Он обозначал факт: отряд Евсюкова вышел к Аралу. Кадр был открыточный — сверкание воды до горизонта. У Чухрая море становится предметом любовного созерцания, мы видим всю муаровую синюю ширь его, и упругий кремовый парус, и тот же парус, намокший в воде и тускло сверкающий при лунном свете, мы видим белую пену и розовую пыль прибоя, и упругость штормовой волны, и жидкое сверкание мелководья, и голубизну глубины, и застывшее серебро тихой заводи, и живое серебро воды, перетекающей через камень, и влажный блеск камня, и матовую палевость песка, впитавшего воду, — море под солнцем, море под розовыми облаками, море под ветром... И это тонкое любование красотою стихий и предметов становится главной темой картины, и вот уж нас околдовывает фактура огня, шелковые ленты костра, алмазы углей в печке, жидкий блеск догорающих прутьев, голубой стынущий пепел... и короткая вспышка кресала в синеве ночи... и вялый отсвет георгиевского креста... фактура сказочная, чарующая.
Эстетизация человеческого тела венчает эту эмоциональную робинзонаду. Протазанов в нужный момент — во имя развития интриги — приоткрывал на мгновенье колено обольстительной Марютки, приоткрывал настолько, чтобы заинтересовать почтеннейшую публику, не больше! Протазанов был хороший профессионал и знал меру. Чухрай не собирается интриговать нас, он хочет большего — он дает нам почувствовать красоту обнаженного тела, он со вкусом раздевает актеров... Глядя эти сцены, некоторые английские критики упали в притворный обморок, но они, я думаю, просто не поняли Чухрая. Чухрай вовсе не хочет эпатировать нас, у него в обнаженной натуре нет ни следа сексуальной чувственности; в этом смысле он целомудрен; он нигде не дает обнаженной фигуры в целом, но дает лишь ее фрагменты, любуясь по отдельности теплотой кожи, или влажностью губ, или соломенными крупными прядями волос Стриженова, или пепельным веером волос Извицкой, поднятых порывом ветра. Праздник человеческого тела, понятого как прямое продолжение природы, — вот внутренняя тема картины Чухрая и Урусевского. 

Аннинский Л. Зеркало экрана. Минск: Вышэйшая школа, 1977.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera