Мои любимые образы — герои революции, творившие свое великое дело в пламени, в огне. Все в них крупно, масштабно. Киногерои яркой, образной направленности, такие, как довженковские характеры в «Поэме о море», «Повести пламенных лет», как старик в «Зачарованной Десне», поднимающийся, мне кажется, до больших эпических высот, чуть ли не до образа Тараса Бульбы.

Изображать этих людей страшно, дотянуться душой до таких, чтоб помериться, — и думать боязно! Но рассказать о них в меру отпущенных сил и таланта — это задача достойная! ‹…›

Надо полагать, что праздник ‹…› артиста кино — это когда он занят в хорошем фильме, который хороший режиссер ставит по хорошему сценарию. Ужасные будни — времена, когда артист ждет приглашения на роль. Будни — когда ты отдален от любимого дела, когда ждешь роли. ‹…›

Я сам попал в кино случайно. Вначале работал слесарем, участвовал в самодеятельности. Потом завод послал меня в театральное училище, после окончания которого я был принят в Саратовский драматический театр. Приехали мы на гастроли в Москву, играл я «на выходах». В одном из спектаклей увидел меня Пырьев и пригласил на одну из главных ролей в «Трактористах». Что это? Конечно, случайность.

Но сказать, что судьба актера в кино зависит от случайности, — значит не сказать и половины. Потому что она зависит и от него самого, от того, поймет ли он специфику работы киноартиста. ‹…›

Ты должен сам представлять себе, как и в какой мере образ будет воздействовать на зрителя, сам представлять себе авторский замысел. В сознании своем ты должен быть и режиссером, и сценаристом, и критиком.

И еще: сумеешь ли перенести бесконечные повторы на съемках и сохранить зерно образа? Сможешь ли в «надцатом» дубле играть так же свежо и вдохновенно, как в первом? Хватит ли физического и душевного здоровья?

Сохранишь ли дух оптимизма и уважительности к режиссеру и товарищам? Достанет ли фантастического упорства и титанической любви к киноискусству, которые помогут все это вынести?.. Я иногда удивляюсь этим людям сам... ‹…›

Я долго, почти четырнадцать лет, снимался на Украине и общее влияние довженковской эстетики и философии чувствовал всегда. Нравилось работать и с Игорем Савченко. Очень интересно было с Юлией Солнцевой — я играл в трех ее картинах. Великолепное впечатление оставил Иосиф Хейфиц. Собираясь, мы часто вспоминаем, как он работал над «Большой семьей».

Большое удовлетворение получил я, снимаясь в фильме режиссера Самсонова, от работы, приближенной к театральному методу предварительной обработки образа, включая застольный период, общее обсуждение и так далее. Михаил Чиаурели научил выражать основную мысль социальных обобщений в конкретном образе.
Но со всеми этими режиссерами я встретился уже, что называется, артистом. А первое и непосредственное влияние оказали на меня первые мои режиссеры — Иван Пырьев и Леонид Луков, после них я уже стал сам что-то соображать.

Это были жестокие и суровые учителя. Они щедро отдавали все, что могли: знания, эрудицию, душу. Но они и выгнали бы «в два счета», если от тебя не было отдачи. Это была полезная суровость. И мы все — и я, и Алейников, и Крючков — понимали: на бога, брат, надейся, а сам не плошай. Никакого, как говорится, сюсюканья!

‹…› Мне кажется, мог бы я сыграть и больше ролей и лучше. И в то же время, скажем, я, Николай Крючков, Борис Чирков, Иван Переверзев, соотнося свой путь с путем других, можем считать, что нам повезло. Мы снимались каждый в десятках фильмов, другие — в двух-трех.

‹…› доволен ли я своей судьбой в кино, — скажу, что чувство у меня двойственное. С одной стороны, я, конечно, очень удовлетворен, что стал советским профессиональным киноартистом, что ношу звание народного артиста СССР, — это очень высокое звание и высокая честь. С другой, — я ощущаю, что во многом проскочил как счастливчик, как человек, которому счастливо и случайно попались интересные работы. Вот еще одна иллюстрация к разговору о роли случайности в судьбе киноактера. ‹…›  Михаил Жаров, Эраст Гарин, Марк Бернес, талантливейший актер Александр Борисов (можно было бы, к сожалению, составить список и более обширный) не сыграли и десятую часть того, что могли бы сыграть. ‹…›

— А каким вы представляете себе режиссера, наиболее отвечающего творчеству актера?
— Это тот, кто хорошо знает именно меня, знает пределы моей «творческой гармонии»: насколько она растягивается вширь, что именно может сыграть, не фальшивя. Кто советуется со мной. Кто отвлеченные понятия может «перевести» в мои возможности, притом возможно ближе к замыслу автора. Кто не забывает меня в перерывах между съемками, ориентирует на новую роль... Только я знаю, — усмехнулся Андреев, — что идеальных режиссеров, как и идеальных актеров, не существует. ‹…› А еще идеальный режиссер тот, кто даст мне сыграть Тараса Бульбу и короля Лира — мечту жизни...

Андреев Б. Слово об актере (интервью М. Григорьева) // Советский экран. 1966. № 23.