Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Поделиться
Как он режиссировал?

…Меня вызвали на кинофабрику, чтобы познакомить с режиссером. Я тайком пробиралась по коридорам, пуще всего боясь встретить Леонида Захаровича Трауберга, который тогда был заведующим киноотделением Института сценических искусств: я была студенткой первого курса, и нам категорически — под угрозой исключения — запрещалось сниматься. Трауберг же был свиреп — во всяком случае, так мне казалось.

Но все-таки я пробиралась по коридору — пока не увидела на дверях табличку: «“Бумажная лента”. Сценарий Г. Александрова, режиссер Е. Червяков, оператор С. Беляев». Я робко постучала и, услышав громовое: «Да!» — пошла. За резным с инкрустациями письменным столом сидел безукоризненно одетый «шикарный» мужчина. Он очень приветливо поздоровался со мной и пригласил сесть напротив. «Какие светские манеры… Так вот они какие — кинорежиссеры», — подумала я. ‹…›

Выходя, у самых дверей увидела смуглого молодого человека, темноглазого, скуластого, в белой рубашке, в пиджаке, накинутом на плечи. На ходу кивнула ему головой. Вероятно, вы уже догадались, что этот смуглый юноша, скромно стоявший у двери, и был Евгений Вениаминович Червяков. Он давно наблюдал за мною оттуда, от дверей. А шикарным мужчиной со светскими манерами был Владимир Александрович Браун, тогда еще помреж, а позже — известный кинорежиссер.

Червяков к этому времени уже сыграл роль Пушкина в фильме «Поэт и царь», сыграл, по-моему, талантливо. Человеком он был душевным и скромным. И оставался таким всегда — и в годы актерской славы, и в годы громкой режиссерской известности.

Как он режиссировал?..

На пробе он ничего из сценария не снимал, хоть я и приготовила ту сцену, на которую указал мне Браун. Он снимал этюды «по поводу», это была просто импровизация. Импровизировались разные состояния (снимали крупный план со слезами, а в это время рядом стучали молотком, строили декорацию, на колосниках раздавались довольно «серьезные» слова; Червяков кричал, чтобы повременили хотя бы со «словами»). ‹…›

Как Червяков добивался от актеров, от всего съемочного коллектива соучастия в своем собственном видении, полного согласия со своей творческой программой? Думаю, что все дело в личности художника, в умении эмоционально «заразить» всех вокруг. Тут вступают в свои права человеческое обаяние, открытость, самоотверженность, доброта и, наконец, чувство юмора. Червяков обладал всем этим, он был удивительно гармоничен, гармоничен даже в своих недостатках. Никто у нас не называл его иначе, как Женечка, хотя он руководил всеми нами — руководил так уважительно, что мы чувствовали себя равными ему.

Что говорить — мы все были в него влюблены и все были готовы за него в огонь и воду. (В воду — буквально. Я в картине должна была плыть по реке на очень легкой байдарке-душегубке, управляя одним веслом. От малейшего толчка лодка опрокидывалась и накрывала человека с головой. Я забралась в лодку и опрокинулась тут же… Тогда Червяков сам начал учить меня, как нужно загребать веслом. Он трижды опрокидывался в воду, из-под лодки показывалось его смеющееся лицо, а мы заходились на берегу от смеха. Оператор Беляев снимал эти кадры, и потом в зрительном зале мы все это переживали еще раз. Но Червяков все-таки научил меня плыть на душегубке!)

Работая с актерами, Червяков ничего не показывал (даром что он был сам прекрасным актером), ничего не навязывал, а лишь говорил: «Не кажется ли тебе, что, может, вот так будет лучше…» — или: «Давайте попробуем, поимпровизируем». Он очень любил эту форму работы. Благодаря этому я — сама не знаю, когда — стала «девушкой с далекой реки» и, уже будучи ею, начала действовать «в предлагаемых обстоятельствах», выбирая только наиболее выразительные средства. Это ведь самое большое счастье для актера — быть свободным в образе!  ‹…›

Работая, я видела глаза режиссера: в них отражались и радости, и печали, и слезы актера; я слышала не «стоп!» (это плохое слово для актера), я слышала обращение режиссера к оператору: «Славушка, довольно»…

До начала съемок Червяков спросил меня, люблю ли я музыку. Я ответила: «Очень», — и услышала от него: «Так вот, эта девушка все время про себя поет. Я хочу, чтобы вся картина была как песня».

…Натурные съемки проходили между Туапсе и Гаграми, на станции Греческая. На натуре художником Мейнкиным была выстроена железнодорожная сторожка, где «Девушка с далекой реки» жила вместе со своим дедушкой. Для того чтобы снять пейзажи, о которых поет охотник, мы должны были взобраться на высокую гору; оттуда же решили снять и восход солнца.

Всю ночь мы подымались по очень узкой тропинке; лошадь везла аппаратуру. Пришли, разложили костер, дали залп в знак благополучного прибытия. Но не успели мы все приготовить к началу съемки, как стало светать, и из-за туч пополз огненный солнечный шар. Мы все были настолько потрясены зрелищем, что очнулись лишь после того, как проводник наш сказал: «Снимай, а то уйдет». Слава Беляев снял тогда замечательные кадры.

Весь этот случай характерен для группы Червякова, для какой-то особой, лирической, что ли, атмосферы, царившей в ней.

Попробую еще рассказать о сцене фильма, которая удалась, которая производила на всех очень сильное впечатление: Чижок узнает о смерти В. И. Ленина. Вообще, как мне кажется, в нашей картине впервые — во всяком случае, впервые в чисто лирической форме — была дана ленинская тема. Вот рисунок углем на берегу, сделанный девушкой: с поднятой рукой стоит на пне бородатый старик, чем-то похожий на Льва Толстого; тут же зубцы кремлевской стены. Это «ее Ленин». А вот уже в кадре настоящая фотография Ленина. Ленин улыбается своей замечательной улыбкой. Девушка с далекой реки сравнивает оба портрета.

В том месте сценария, где Чижка настигает известие о смерти Владимира Ильича, сказано: «забегала, как мышь». Очевидно, Червяков долго думал над этой сценой. «Бег по сторожке был снят с верхней точки; была видна вся сторожка, и в ней — маленькая девочка. Она бегала, ища чьей-то помощи, потрясенная смертью вождя.

Червяков показал мне точный рисунок этого бега. Сначала я пересекала сторожку по диагонали — из угла в угол, потом останавливалась посередине, потом бежала в другой угол, потом возвращалась к молчащему аппарату Mopзе — и так несколько раз.

Все дело было в ритме бега. Об этой сцене говорили как о большой удаче. Сцена волновала, выглядела импровизационно — и ведь импровизацией казалось как раз то, что было точно рассчитано, и рассчитано режиссером, так любившим импровизировать!

…Евгения Червякова я знала на заре его творческой жизни, а в последний раз видела и прощалась с ним накануне его ухода на фронт летом 1941 года. Выполняя свой долг художника-бойца, он был так же чист, как и тогда, когда я увидела его впервые.

Свердлова P.  Фильм как песня // Искусство кино. 1969. № 12. С. 115–116.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera