...Мы перебираем статьи о Николае Константиновиче Черкасове... Даже сами заголовки говорят о многом — в них свидетельства его редкой жизненной активности, талантливости, феноменальной известности. Впрочем, у него была не известность — слава. Слава, пришедшая к нему рано: Черкасову не было и сорока, когда С. Дрейден выпустил книгу «Николай Черкасов».
Итак, мы перебираем статьи... «Н. Черкасов у балтийцев», «Новая победа артиста Н. Черкасова (сообщение ТАСС)», «Успех советского фильма», «Лауреат фестиваля», «Актер века», «Мастер театра, государственный деятель», «Традиции, уходящие в завтра», «Актер, который мог все»...
Остановимся на этом. Он действительно мог все, владея секретом виртуозного внутреннего и внешнего перевоплощения. Слово «виртуозно», впрочем, имеет едва заметный смысловой оттенок: виртуозно — вроде бы легковесно, несколько поверхностно, формально. Черкасов же, писавший о том, что «проблему перевоплощения решают не великолепные гримы, а каждый раз новые ритмы мышления, найденные артистом», умел стать другим человеком. И ловим себя на ощущении: зная, что это — Черкасов, отдавая дань эстетической стороне дела, понимая все про точный грим (который, кстати, он любил), мы держим в сознании Полежаева, Александра Невского, Грозного, Дон Кихота, Хлудова, Паганеля как живых людей. Словно герои эти документальны.
С личностью же самого Черкасова у многих совпадает образ академика Дронова. Может быть, в силу некоторой биографической переклички, но еще и потому, что в этой роли органика черкасовского перевоплощения не заслонена гримом и костюмом, а потому воспринимается как полное отсутствие перевоплощения.
К Черкасову применимы многие эпитеты. Трезвость и строгость его искусства таили в себе эксцентризм, блистательно проявившийся еще в его Пате и дававший потом внутреннюю остроту любому его герою. Трагедийные краски смешаны были у него с лирико-комедийными. Верно и другое: «Черкасова-художника всегда волновали большие дела и большие мечты его героев». Но главное, видимо, было то, о чем писал сам Черкасов и что точно выразил П. Марков. Черкасов сказал об этом так: «Для меня истинно творческое состояние наступает тогда, когда мне... весело». Марков написал «Он не мог, да и не хотел скрывать от зрителя радость обуревавшего его даже в ежедневной жизни творчества».
Дмитревская М., Песочинский Н. Корифеи // Театр. 1982. № 2. С. 26-27.