«Стол не обслуживается!» «Посуду убирайте сами», «Без стука не входить» и, наконец, совсем изысканное «поп disturbare» (что значит по-итальянски «не беспокоить») — такими опознавательными знаками встречает нас квартира врача-хирурга, даже более того — заведующего хирургическим отделением Левы Нечаева, героя фильма «Утренний обхода, поставленного режиссером Аидой Манасаровой по сценарию Анатолия Гребнева.
Недавно в книге «Шесть повестей для экрана» мы опять прочитали «Июльский дождь» А. Гребнева и М. Хуциева. Оказалось, там тоже одному из героев гости приносили в подарок вот такие таблички. Это, конечно, не самоповтор, а просто деталь, свидетельствующая о привычках, сложившихся в некоторых домах.
Очень трудно и очень, на первый взгляд, легко писать и снимать фильмы о врачах. Опутанные, подобно Лаокоону, змеями кардиограмм, в своих ныне не только белых, но и серых или серо-зеленых халатах, со скальпелем, занесенным над больным, они часто представали перед нами могущественными, таинственно-молчаливыми. Потом, правда, возникли на некоем новом уровне жизненной правды — сутуловатые, лысоватые, полноватые.
Позвольте, но ведь это же и есть наш Лева! Ну разве только что не «полноватый».
Да, пожалуй, внешне наш Нечаев (Андрей Мягков) — как раз из этой новой когорты непрактичных неудачников.
Впрочем, неудачник ли он? Заведует отделением — да, но без степени, и какой-то бездельник со степенью учит его жить. Квартира — да, но без жены (когда-то была жена, из профессорского дома, и с тех пор Лева, как огня, боится «дочек»). Машина — да, но старый «Москвич», на который теперь без смеха даже подростки смотреть не могут...
Кажется, мы перечислили все, так сказать, опознавательное знаки современного благополучия. Да — еще дачу забыли! Дача однажды мелькает в «Утреннем обходе», но чужая и в виде... чердака, где заночевали Нечаев и его новая девушка, в которую он, кажется, влюблен, но не позволяет себе увлечься всерьез, потому что не считает себя удачливым.
Все-таки слово так и вертится на языке, и никуда нам, как видно, от него не уйти. Не уйти потому, что снова и снова встает в нашем кино этот вопрос о тридцатилетии, как о некоей перевалочной базе в жизни человека, когда он уже перестает быть молодым и вступает в пору социальной зрелости.
Есть такие понятия — сохранение энергии, сохранение материи. А есть еще — сохранение души. Может быть, ненаучно, но точно. Вот о нем — фильм «Утренний обход». Он рассказывает весьма непритязательную историю о современном человеке, который бродив по луна-парку нынешних искушений, и ведь не так-то уж много надо бросить в щель автомата! Но Лева Нечаев не хочет извлекать из дружбы, из отношений с людьми, из своей работы, которую он искренне любит, какие-либо выгоды. Он не поступается ничем — и в результате остается самим собой.
Мы заговорили об искушениях не случайно, быть может, по аналогии с другим фильмом, который так именно и называется — «Искушение». Его героя окружают те же приметы современной благополучной жизни. Есть у него машина, есть дочка шефа, которая ждет его где-то на юге, есть, вероятно, квартира в Москве. Но где-то «на полустаночке» наш герой встречает некое существо, которое может всю его железную колею свернуть куда-то на обочину.
...Случилась драка где-то на танцплощадке. И наш герой, остановившись на минутку в своем стремлении на юг, рыцарски уводит от драки девушку — этакий полевой цветок, юное, неиспорченное существо. И тем не менее «существо» прочно усаживается в его машине и заявляет, что готова ехать с ним xoть на край света, потому что «полюбила».
Мы говорим обо всем этом с иронией, потому что ситуация действительно несколько необычна. Между тем именно из этого неожиданного столкновения двух миров, которые представляют собой молодой человек из Москвы и юная провинциалка, и можно было высечь искру конфликта. Из столкновения их точек зрения на жизнь, их философий, отношения к жизни, его деловитости, самоуверенности и ее нетронутости, непосредственности. Поначалу кажется, что так именно и будет. Разговоры героев, их ночевка в мотеле — все это представляется наиболее интересным в фильме, сценарий которого написали опытные драматурги И. Поволоцкая и А. Червинский.
Но, очевидно, режиссеру А. Полякову, такой сюжет показался слишком вялым, неинтересным для кинематографа (как, в самом деле, развивать действие, запертое в тесном пространстве машины?), и где-то со второй половины фильм свернул куда-то на обочину, покатился «в кювет».
Дело в том, что ночью машина, которую вел герой, на кого-то наехала. Девушка исполнена намерения идти со своим возлюбленным до самого трагического конца. Впрочем, это не нужно — никого, как выясняется, он не задавил, и пьяненький прохожий приходит в себя на больничной койке.
Обидно! Конечно, не то, что не задавили, а то, что не доверились собственному, так интересно найденному столкновению девушки из провинции и нашего «железного тридцатилетнего». Правда, надо сказать, что актер Ю. Шлыков как-то уж очень стеснителен в своей роли и вроде бы даже сам не знает, как к своему герою следует относиться...
А в самом деле — как? И так ли уж плохо, что нынешние тридцатилетние твердо знают, чего они хотят? Настолько твердо, что один из них — Семен Бобров из «Человека на своем месте» — когда-то буквально поразил нас своим признанием «Хочу быть председателем!». В этой прямоте, в желании деятельности было свое обаяние, хотя была, конечно, и некоторая доля самоуверенности.
Да, нынешние «тридцатилетние» (будем называть их так, хотя возраст обозначен, разумеется, условно) знают, чего они хотят. И это вовсе не плохо, если цели их не сводятся к одним лишь материальным жизненным благам.
Вот еще один экранный пример.
Эльдар (И. Кваша), герой «Дачного домика для одной семьи», поставленного режиссером Ю. Гусманом по сценарию Р. Ибрагимбекова, — ученый, преподает в институте. Живет в хорошей квартире, правда, машины, кажется, у него нет, во всяком случае, на дачу он едет электричкой. Одним словом, по каким-то жизненным параметрам он ближе скорей к Леве Нечаеву: та же одержимость наукой без очевидного намерения корыстно пользоваться ее плодами.
У него тоже есть девушка, которую он любит. А еще есть родители, и они играют в сюжете фильма весьма важную роль. Здесь тема «отцов и детей», не затронутая в картинах, упомянутых выше, звучит едва ли не главным мотивом. Таким образом, к нашей теме как бы прибавляется еще один нюанс.
Как же они относятся к родителям, эти «тридцатилетние»? В какой мере они — дети своих отцов, а в какой — нет? На примере Эльдара мы четко видим эту преемственность: какая-то истовая порядочность, щепетильность у него явно от родителей. Те в своем желании непременно остаться самими собой, ни в чем не поступившись перед совестью, пожалуй, даже перебирают лишку: с утра до вечера, страдая от жары, мать таскает на себе тяжелые камни, необходимые ей для строительства дачи, и ни в коем случае не хочет воспользоваться бульдозером, предложенным богатым соседом. Вообще надо сказать, что эти пресловутые камни, которые мать носит на себе, как Сизиф, — несколько утрированный символ. Во всяком образе есть гипербола, но зрелище больной, старой женщины, которая из кадра в кадр тащит на себе эти глыбы, отдает некоторой нарочитостью.
Впрочем, намерения героини понятны: она хочет построить дачный домик, где могла бы собрать под одной крышей всех своих детей, — это мечта всей ее жизни. Но дети давно разбрелись, редко видятся, хотя живут в одном городе, редко бывают у родителей, хотя те давно состарились и нуждаются в помощи...
Эльдар — лучший из сыновей. Даже под угрозой ссоры е любимой девушкой он мчится на дачу, таскает эти проклятые камни — с тщетностью, в которой сквозит отчаяние. Он так хотел бы быть ближе к отцу и матери, от которых, повторяю, унаследовал все лучшее, что есть в нем, — честность, бескорыстие, совестливость, искренность, преданность своему делу. Но в то же самое время он понимает, что усилия матери тщетны, что вот так, перетаскивая с утра до вечера камни, «дачный домик для одной семьи» не построишь, да и надо ли из-за него надрываться? И в том, что Эльдар это понимает, нет никакой его вины перед родителями. Конечно, его жизнь сложилась вроде бы легче, чем жизнь матери и отца, но ведь легкость эта — кажущаяся. Во всяком случае, нам совершенно ясно по фильму, что Эльдару тоже предстоит в жизни таскать, ворочать какие-то глыбы, и они будут ничем не легче материнских.
Ведь на самом деле вовсе не все так просто в жизни «железных тридцатилетних» и в системе их нравственных ценностей. Да и разве они такие уж «железные»? И где это железо — в мягком Леве Нечаеве или в деликатном Эльдаре? Железо есть — да только не в обывательском смысле: Нечаев тверд в своем неприятии жизни как набора обязательных «престижных» атрибутов, он хочет сам ее построить — такой, какой он видит. Эльдар в этом смысле ему не уступит, хотя, к сожалению, рамки чисто семейного конфликта не позволили ему раскрыться так же полно, как герою «Утреннего обхода».
Конечно, со времени «Июльского дождя» прошло много лет, и сама проблема видоизменилась. Но интерес к ней и у кинематографистов, и у зрителей по-прежнему велик, и фильмы, о которых мы попытались здесь поразмышлять, исследуют эту проблему с разной степенью приближенности... Вот любопытная деталь: профессия Олега Макарова, героя «Искушения», — дизайн. Дизайн, комфорт, сервис — какие там есть у нас еще импортные слова, характеризующие нынешнее благополучие, возведенное уже в степень индустрии? Дизайн — это облик современного жилища, современного предприятия, это гармония черт, где все детали красиво и разумно подогнаны одна к другой. Дизайном приятно любоваться, он создает ощущение удобства, комфортности, но ни в коем случае не следует видеть в жизни современных тридцатилетних только комфорт, сервис, дизайн. Да, быт их стал более устроенным, но стоит вглядеться в него попристальнее, и нам сразу открывается множество вопросов, множество проблем...

Иванова В. Искушение комфортом // Литературная газета. 1980. 2 апр. № 14. С. 8.