Когда-нибудь гибель царской семьи должна была появиться на отечественном киноэкране. Нынешний момент — самый благоприятный: опубликованы первые документы, с помпой заявляют о себе свежеиспеченные монархические союзы и объединения, из Синода и Московского Патриархата просачиваются слухи о возможной канонизации царя-мученика. Сама тема едва ли не лидирует в масс-медийной конъюнктуре, кассовый успех гарантирован, требуемая интонация повествования тошнотворно предсказуема. Только-то и нужно: с придыханием рассказать о бессмысленных зверствах большевиков, о мученической смерти последнего русского царя, о бренности власти, — в конце концов, вообще о трагизме российской истории. Но Карен Шахназаров вместе с Александром Бородянским с завидным здравомыслием отвергают то, что лежит на поверхности, и вместо этого сочиняют престранный сюжет о шизофренике в захолустной психушке, который воображает цареубийцей Яковом Юровским и сводит с ума главврача, решившего в целях медицинского эксперимента разыграть из себя Николая II. Никакой символики и никакого пафоса; лишь на потребу «продвинутой» публике в фильм искусно вшиваются несколько ветхозаветных цитат о гибели царя Валтасара да таинственная линия пропавшей девочки, допускающая только самые общие и возвышенные толкования (либо вообще никаких). Но по сути это камерная история, безукоризненно разыгранная актерами экстра-класса: Олег Янковский в ролях главврача и Николая II, Малкольм МакДауэлл в ролях Тимофеева и Юровского плюс Армен Джигарханян в коронном амплуа местечкового мудреца (бывший главврач, который в качестве оправдания выбранному режиссером способу изложения роняет многозначительные фразы о «тайнах человеческого сознания»). Собственно, по большей части эстетический эффект фильма и «держится» на бенефисном блеске (порой чрезмерном) главных исполнителей, меняющих манеру игры в зависимости от персонажа: историю екатеринбургской трагедии они разыгрывают в строго психологическом стиле, а историю современную — в не менее любимом обоими психопатологическом стиле. Сам же Шахназаров, задавая атмосферу каждого из сегментов сюжета, наслаждается прихотливыми переплетениями межвременного визуального ряда с закадровыми монологами Юровского. Но при всем том — несмотря на вызывающе неожиданный драматургический ракурс и концертирующих актеров — «Цареубийца» вовсе не бессодержателен. Несмотря на все актерские и операторские изыски, «накрученные» на и без того сложносочиненный сюжет, суть дела становится ясна из двух ясных и простых реплик в диалоге главных героев: «Зачем вам все это нужно?» — «Я хочу знать, почему именно этот человек убил меня».

Фильм легко уязвим для критики: для притчи о неизгладимости исторического наследия — все же плоско, для мистического триллера на модную тему — чересчур схематично и будто наспех, для душераздирающей исторической мелодрамы, напротив, слишком сложно и изощренно. Однако критика «Цареубийцу» словно «щадит» и, слегка пожурив за недостаточность обобщений и отсутствие глобальных выводов при показе события такого исторического масштаба, тут же принимается восхвалять режиссера за «коммуникабельность» и «неавторитарность». Никому и в голову не приходит заподозрить Шахназарова в спекуляции на модном материале (что в подобных случаях практически неизбежно). Даже у тех, кого драматургия фильма повергла в полное замешательство, между строк неизменно сквозит: «теме повезло с первым воплощением». Критики даже не представляют, насколько они правы: влияние «Цареубийцы», фильма в общем-то довольно скромного по сравнению с масштабом темы, неожиданно окажется настолько велико, что следующего «воплощения» придется ждать еще очень долго; да и «переиграть» Янковского с МакДауэллом все равно некому.

Именно здесь, в пунктиром намеченной параллельной линии Александра II, впервые звучит идея, которую выскажет (также в связи с канонизацией Николая) Михаил Гаспаров: «Мы ведь не считаем святым моряка за то, что он утонул в море. У каждой профессии есть свой профессиональный риск; для королей это гильотина или бомба». Именно здесь впервые явлена та оценка личности Николая, которая позже у оппозиционной интеллигенции станет общим местом, сформулированным лапидарно: «он был замечательный семьянин, но никудышный царь»; десятилетие спустя Глеб Панфилов переставит акценты («никудышный царь, но замечательный семьянин») и использует эту характеристику как смысловой фундамент для своего фильма «Романовы. Венценосная Семья» (2000). Во второй половине 1990-х гг. вокруг канонизации Николая II разгорятся нешуточные страсти, и станет ясно, насколько точными (по крайней мере, во многих деталях) оказались режиссерские расчеты будущего гендиректора «Мосфильма». Лишь тогда смогут по достоинству оценить ту по-восточному мудрую осторожность, которую, сознательно или нет, проявил Шахназаров, пригласив на главную роль зарубежного актера: решение, вызывающее наибольшее недоумение. Когда на Архиерейском Соборе 1997 г. глава Синодальной комиссии по канонизации митрополит Ювеналий даст официальное заключение о том, что достаточных, строго церковных оснований для канонизации нет (прежде всего потому, что нет связанных с Николаем чудотворений), в консервативной среде развернется мощная кампания, в основу которой — помимо тут же массово начавшихся чудес — ляжет бредовая версия ритуального убийства русского царя, помазанника Христова, совершенного жидами в рамках мирового заговора. Кампания окажется успешной (не в последнюю очередь благодаря «популярности» этой версии), и в августе 2000 г. новый Архиерейский Собор канонизацию утвердит. Тонко чувствуя — и даже предчувствуя — идеологическую конъюнктуру, Шахназаров не рискует приглашать на роль Юровского актера ни с еврейской, ни с русской (т. е. «демонстративно» не-еврейской) внешностью — что могло бы «сработать» как провокация; и в этой ситуации матерый бритт является истинно «соломоновым решением». «Теме» действительно повезло: среди общественных бурь конца века фильм Шахназарова — нервный, неровный и далеко не безусловный по трактовке — оказывается по-своему идеальным и в результате (как и положено политическому фильму) свидетельствует не только о давней истории, но и об истории, вершащейся ныне.

Гусев А. [«Цареубийца»] // Новейшая история отечественного кино. Кино и контекст. Т. V. С. 520-521.