Найдется немало желающих принять новый фильм Карена Шахназарова «Всадник по имени Смерть» как высказывание злободневное и даже конъюнктурное. История русского террора конца ХIХ — начала ХХ века слишком легко проецируется на сегодняшний безумный мир, в котором на смену бомбистам-одиночкам пришли хорошо организованные транснациональные террористические синдикаты. Красная нить легко сматывается в клубок, и начало этому кровавому клубку вполне можно разглядеть в политических убийствах, захлестнувших Россию и приведших ее к 1917 году.
Все так и не так. И эта картина, сперва напоминающая почти документальную хронику, постепенно уводит от прямых аналогий и напрашивающихся аллюзий.
Вместе с драматургом Александром Бородянским Шахназаров экранизировал автобиографическую книгу Бориса Савинкова «Конь бледный». Тогда, в начале ХХ века, о террористах писали многие, но проза Савинкова стоит особняком — все-таки это взгляд изнутри, а такого рода «производственная проза» особенно ценна для исследователей психологии русских бомбометателей. Тень Раскольникова с его вечными вопросами витала над этими молодыми людьми, каждый из которых решал для себя, что он не «тварь дрожащая», а «право имеет». Равно как и тень Ницше, ставившего силу выше морали.
Из «Коня бледного» мог бы получиться динамичный кровавый боевик с эффектной пиротехникой. Или триллер. Даже детектив, коль скоро в основе сюжета — преступление, в данном случае убийство московского губернатора, великого князя Сергея Александровича, которое должно совершиться и в конце концов совершается. Шахназаров в ущерб зрелищности, но совершенно сознательно не использует ни одну из этих очевидных возможностей. Он пишет кинематографическую историю болезни. В давнем своем фильме «Цареубийца» он уже проводил эту параллель впрямую и в лоб: страсть к насилию есть тяжелейший душевный недуг. Сейчас Шахназаров пытается понять, как этот вирус калечит человека. Убийство превращается для «больного» в самоцель. А объект убийства — в ритуальную жертву, и уж никак не во врага, приговоренного соратниками террориста к смертной казни за какие-то показавшиеся им преступными деяния.
В медицине есть такое понятие — анатомический театр. Шахназаров выстраивает на экране некое подобие «террористического театра» — медлительного, тягучего, абсурдного и холодного. Он применяет особую оптику, благодаря которой хорошо видны капельки пота на лице главного героя, его застывшие больные глаза, тусклый взгляд. Исследовательская практика обычно скучна стороннему наблюдателю, и на этом фильме можно заскучать, если не пытаться внимательно вглядываться в лица главного героя, сыгранного Андреем Паниным, и его товарищей. Если не забывать: в главные минуты жизни эти люди чувствовали себя актерами жестокой исторической пьесы, где любой прохожий мгновенно мог перейти из зрителя в действующие лица.
Все просто до неправдоподобия. Бомбист Ваня на виду у всей Москвы — как на сцене — бросает свою маленькую коробочку в окно вельможной кареты, но вместо великого князя мгновенно гибнут люди, случайно оказавшиеся в эту минуту в этом месте. Боевики-эсеры в начале картины предстают перед зрителем в странно-жутких масках, одетых то ли по случаю маскарада, то ли просто забавы ради. Дважды в течение фильма Шахназаров приводит своего героя в оперу, на вердиевский «Бал-маскарад» — аккурат в тот момент, когда заговорщики вот-вот должны убить бостонского губернатора. Свои встречи террористы неизменно назначают в кафе-шантане, где размалеванные шансонетки дежурно отплясывают оффенбаховский канкан. Снова и снова — сцена, рампа, зрительный зал, вампука, маски вместо лиц, фанерные декорации вместо каменных стен. Шахназаров не первый раз приглашает героев на всемирный исторический маскарад — он и прежде использовал карнавализацию как художественный прием, выводил реальных исторических личностей на условный кинематографический подиум. В новой картине этот прием работает уже на уровне зрительского подсознания, закадровой режиссерской подсказки.
Борис Савинков покончил с собой в 1925 году. Дальше началась совсем другая история. Террор стал универсальным способом решения проблем — государственных, частных, национальных, религиозных. Болезнь прогрессировала, мутировала то в фанатизм, то в холодный расчет. Профессия террориста, боевика, киллера стала массовой.
Можно предсказать полярные мнения по поводу фильма. Но все, в чем наверняка упрекнут режиссера (а это могут быть обвинения в конъюнктурности, скуке и еще в каких-то неведомых пока грехах), он совершенно точно видел и понимал. А значит, сознательно подставлялся под удары критики. Шахназарову было важно сделать именно то, что он сделал. Внимательно и подробно рассмотреть всадника, несущего смерть.
Колбовский А. Будни антитеррора // Итоги. 2004. № 17.