Гибель отчего дома, разрушение семьи и связей между людьми, замена их суррогатами — тема многих и многих фильмов. Кажется, исключением можно назвать лишь одну российскую картину, появившуюся совсем недавно. Появление ее столь же иррационально, сколь иррациональна она сама: кто предположил бы, что самую дерзкую нынешнюю картину снял не угрюмый авангардист — но известный автор так называемых «хорошо рассказанных историй» с неизменным присутствием конъюнктурной оглядки?
Карен Шахназаров снял «День полнолуния». Фильм состоит... не из новелл даже, и не из их осколков, а из точечных ситуаций, каждая из которых не разворачивается и не развивается —
а попросту и демонстративно брошена не на полпути даже,
а в самом начале. Режиссер являет крошечные сегменты неких действий множества персонажей — среди них бродяги, банкиры, путаны, рабочие, дети и старцы, кого тут только нет, даже пес
со слезящимися глазами, тоже, как и герои, вспоминающий свое прошлое, — выбор героев кажется произвольным и необязательным, как и их появление на экране.
Соединены они образом весьма немудрящим и ошарашивающим то ли своей простотой, то ли — изысканностью. Так, скажем:
на светловолосую девушку, проезжающую в автобусе, загляделся парень в «Мерседесе» — у пригородной платформы его машину расстреливают «киллеры» — пробитый пулями автомобиль
безучастно созерцает пожилой мужчина в берете, проезжающий мимо на электричке — в его сознании невесть отчего возникает сцена, когда в послевоенном ресторане молодая красивая
женщина в вишневом платье, встав из-за стола, где сидела рядом
с крепким молодым капитаном, с улыбкой разбила об пол бокал
и вышла из зала... В чем тут «мораль»?
Или: загорающая у бассейна девица скучающе листает журнал, на глянцевой странице которого мелькает картина пустыни —
тут же мы видим бредущего по пескам старца в долгополом халате, произносящего мальчику назидающую восточную мудрость — впрочем, мы не успеваем внять ее глубине, ибо тут же оказываемся на борту пассажирского лайнера — потому лишь, что он как раз пролетал над странниками...
Или — связь совсем детская. Мальчик прилег на диван, раскрыл том «Путешествия в Арзрум» — и вот уже тяжелый полог калмыцкой юрты отводит в сторону знакомая смуглая рука, и на скуластую девушку смотрят пытливые веселые глаза улыбающегося русского поэта...
Главного героя здесь нет среди персонажей. Главное здесь — сама эта кажущаяся случайной связь между ними, сам взгляд автора, задумчиво скользящий от одного человека к другому. Они — разобщены? Да, это так. Но тем не менее они — одно целое, пусть порой и не знают друг о друге. Сходным образом строится знаменитая «Норма» Владимира Сорокина. Но там как бы случайные герои объединялись гнусной повинностью и, несмотря на фронду иных из них, скрепляли круговой порукой подлое общество. Фильм Шахназарова фиксирует тот момент, когда герои ничем не связаны. Хорошо ли это? Непривычно и для слабых душ порой смертельно опасно. Но свободный, поэтичный, непринужденный лад фильма говорит, что это — прекрасно. Это — если еще не воздух свободы, то — ее предвестье.
Россия была главной героиней и в «золотой век» кино,
в двадцатые годы, — в полном согласии с традиционной мифологией, где за смертью отжившего неминуемо следует прекрасное «воскрешение из пепла». Двуединство просветленного ухода отжившего и рождения нового как торжество вечно обновляющейся жизни — об этом и «Земля» Довженко, и «Бежин луг» Эйзенштейна: рухнул старый строй, но жизнь неминуемо возродится на неких новых, прекрасных началах...
Нас, живущих в распавшейся стране, отчего-то не окрыляют идеи построения прекрасного нового дома для себя и своих детей... Мы наугад тычемся в потемках и все роемся в обломках рухнувшего здания, столько лет казавшегося родным, и, на манер беженцев, беспомощно сооружаем из этих обломков подобие времянок в надежде переждать непогоду...
Ковалов О. Россия, которую мы придумали // Сеанс. 1999. № 17/18.