Заметив среди участников фестиваля его автора Константина Бронзита, я отчего-то вспомнила анекдот про «нового русского», который кричал жене в «мобильник», что очутился на трассе сумасшедших: буквально все едут ему навстречу. В то время, как все профессионалы «едут» в одном направлении, а именно на Запад, нашелся один «сумасшедший», вернувшийся оттуда. Константин Бронзит, проработавший чуть меньше года на знаменитой французской студии «Фолимаж», вернулся из элегантного Валанса в родные пенаты продолжать безнадежную в коммерческом отношении деятельность. Конечно, злые языки скажут: вернулся, потому что кончился срок контракта. Но и у многих других, работающих на Западе, контракты остались далеко позади. А недавний оскаровский номинант, автор «Гагарина» Алексей Харитиди и вовсе без всякого контракта пытается получить работу в Канаде. И только Бронзит вернулся, несмотря на заманчивые предложения иноязычных продюсеров. Взглянем попристальней на самого «возвращенца».
В детстве он конструировал флип-буки — книжки-крошки. Быстро пролистывая испещренные рисунками странички, можно посмотреть почти настоящий маленький «фильм». В одном из них жестокий индеец столкнулся в смертельной схватке с крутым ковбоем у самого края пропасти. Мгновенный бой — и бесстрашный ковбой (ура!) сбрасывает противника в пропасть. Подобные «трюки» более ста лет назад предшествовали кинематографу, как, впрочем, и сама мультипликация мнит себя его родоначальницей. Эта «детская мультипликационная болезнь» оказалась прилипчивой. Впрочем, Бронзиту менее всего хотелось «выздоравливать».
Первый бронзитовский фильм из совместного с Р.Газизовым проекта «Маленькие трагедии» — «Карусель». В ней сразу же проявился не ученический, пробный, а вполне самостоятельный авторский почерк — немного небрежный, словно торопящийся за край «листа» рисунок (эта небрежность обманчива, за ней — на молекулярном уровне — выверен каждый штрих), сжатый темп, легкое короткое дыхание ленты, увы, редкая сегодня адекватность острой формы рисунка скрытому в нем подтексту и юмору. Этот стиль станет его «мастерским клеймом» в последующих работах.
Форма «Карусели» — круг, по которому вначале неторопливо, но с каждой секундой все стремительней «закручивается» история. Впрочем, слово «история» — слишком громкое. В световом круге мечется комар, пока его не съедает огромная, нелепого вида лягушка, которая начинает сразу же улепетывать от длинноногой цапли, которая в свою очередь пугается охотника, который изнемогает от бессмысленной битвы с комарами... Этот круговорот жизни и смерти, «который построил Бронзит», на экране воплощен одновременно веселыми и мрачными красками. Карикатурные персонажи погружены в некое туманное болотистое пространство, таинственное в странном движении камышовых теней. Жировые мелки тщательно прописывают на целлулоиде лишь отдельные фрагменты «картинки», оставляя другие «тонуть» в тумане. Тонированная графика призвана подчеркнуть своеобычность авторского взгляда: неожиданные крупные планы (например, круглые глаза охотника, увеличенные стеклами прицела двустволки), карикатурный бег аиста, «снятый» сзади, словно из-под кустов.
В общем, хоть дебют и был сделан в размерах флип-бука, он уже диагностировал в режиссере — автора.
И прежде чем совершить мини-экскурсию по мини-фильмам этого автора, определимся сначала с системой координат, в которой они существуют. Карандашный «поток» организован монтажом аттракционов. Единицей измерения — атомом — становится аттракцион в духе экспериментов раннего Эйзенштейна... А может, и в духе самого Бронзита, который прежде, чем стать аниматором, был признанным петербургским карикатуристом. Его взрывные, эпатирующие аттракционы напоминают именно одушевленные карикатуры. Сцепляясь друг с другом неожиданным образом, аттракционы создают нескончаемую цепь трюков-событий. Разъятая на кадры, деформированная в остром рисунке действительность обретает вновь гомогенность на монтажном столе. Технически это осуществляется с помощью метрических совпадений (и синкопированных несовпадений — эмоциональных акцентов), постоянных смысловых и ритмических повторов (для возрастания комического эффекта). Мозаика внутрикадрового и межкадрового монтажа оборачивается парадоксальной игрой с сюжетом и характерами персонажей. В основе этой игры — система сдвигов (монтажных, сюжетных, анимационных, звуковых), сокрытие логических связок. Возникает особое игровое пространство, в котором совсем по Эйзенштейну «мысль выстраивается не умозаключениями, а выкладывается кадрами и композиционными ходами».
И сколь бы ни разнились фильмы Бронзита (а он не боится экспериментов с технологией, жанрами), они существуют именно в этой изначально заданной «системе координат». В них реальность сконцентрирована до предела, можно сказать, сварена, как сгущенка.
Вскоре после дебюта, чуть ли не параллельно были сделаны «Не отвлекайся!» и «Кубороид». «Не отвлекайся!» — очередной аттракцион «от Бронзита». Летит птица. Работает крыльями. Долгий план. Заинтересованный взгляд прямо в камеру, на зрителя. Зритель тоже с интересом на нее смотрит. Но он-то в кресле. А она... Падает мешком оземь. Ей отвлекаться ну никак нельзя. В этом фильме — элегантном «мини» — тяжелым ненужным украшением выглядит звук. Знаменитая тема из «Кармен» угнетает изображение. Хрестоматийный мотив — «у любви, как у пташки, крылья» — лишил фильм второго плана, превратил изображение в «подтанцовку», иллюстрирующую арию.
С тех пор Бронзит с осторожностью относится ко всякому музыкальному сопровождению. И это также существенно влияет на его почерк. В самом деле, много ли анимационных фильмов, лишенных музыки? Наоборот, музыка в анимации часто становится импульсом в работе, источником вдохновения. А Бронзит избегает музыки и использует ее только тогда, когда без нее не обойтись. Как музыку «техно», рвущую стекла красного авто, невесть откуда взявшегося и взобравшегося на пустынную гору в фильме «На краю земли», или тоскующий гобой в «Свич Крафте». Музыка — только как необходимая нота в общей драматургической партитуре. Значительно более существенную роль в картинах режиссера играют звуки и шумы. В том же «Свич Крафте» один из трех главных персонажей — мышь — практически не появляется в кадре. Мы только постоянно слышим его характерное царапанье. Фильм «Тук-тук» целиком построен на звуковом эффекте.
В «Кубороиде» Бронзит, пожалуй, впервые попытался заговорить языком философских обобщений. Геометрическая кутерьма, в которую были вовлечены вырезанные из цветной бумаги человечек и кубик (незамысловатая цветовая палитра откровенно заимствована из детского набора «Сделай сам»), явно отсылала зрителя к вообще непростым взаимоотношениям человека с окружающей его действительностью — то разноцветно притягательной, то враждебной. «Кубороид инженера Бронзита», конечно, был экспериментом, поиском новых форм и нового авторского самоощущения в пестром, угловатом пространстве. Но, кажется, игра в «Сделай сам» сыграла с автором-инженером злую шутку. Резать пленку было трудней, чем бумагу. Фильм оказался непомерно длинным. К тому же он испытывал явный дефицит в ставших уже привычными в бронзитовских опусах визуальных гэгах.
Впрочем, при всех издержках именно первые опыты режиссера привлекли внимание «братьев-пилотов» — Александра Татарского и Анатолия Прохорова: откуда это «знание предмета», чувство материала в северной столице, где долгие годы практически не существовало «школы» анимации? Под крышей «Пилота» Бронзит снял фильмы Fare Well, «Тук-тук» и «Пустышка» (Pasifier).
Для меня самым безупречным из этих лаконичных «высказываний» является «Пустышка». Обычный для Бронзита гротескный сюжет и обман заранее рассчитанных зрительских эмоций. Фильм-трюк, длящийся не более полутора минут с титрами. Полторы минуты зал смотрит и полторы хохочет и аплодирует.
Во весь экран — орущий рот младенца. Синяя соска чудесным образом преобразует этот нестерпимо красный ор в умилительное почмокивание бэбиса. Затемкруглоглазому голопузу подсаживают в песочницу приятеля-двойника. Малыш заигрывает с новым другом, ласково теребит его железной лопаткой, хохоча, посыпает песочком. Никакой реакции. Рассвирепев, он вырывает соску недружелюбного пришельца. И, о ужас, тот мгновенно взмывает в небо, спланировав в песочницу сдутым шариком.
Другой знаменитый фильм Бронзита, сделанный под крышей «Пилота», — «Свич Крафт». В нем проявилось несомненное движение от карикатурной поэтики к рисунку-образу.
Switch — переключать. И переключение света становится основным организующим действие трюком картины. Правда, в названии спрятана еще и игра слов witch craft — это колдовство, превращение. И колдовство, фантасмагория действительно составляют воздушную ткань картины. Норштейн сравнивал настоящий анимационный фильм с дымом, он испаряется, и его нельзя «процитировать». Не поддается описанию и этот полный печали и смеха фильм о безуспешной борьбе Хозяина в ночном колпаке и его фиолетового кота с мышкой. Пульсация вспыхивающего и гаснущего света стирает грань между сном и реальностью. Ритмические и смысловые повторы этой бессмысленной битвы с невидимым «врагом» набирают обороты, закручивая в фантастическую спираль самую будничную ситуацию. Кульминация истории — момент, когда Хозяин привязывает к очередной мышеловке бомбу. Свет снова гаснет и зажигается. Звонит будильник. Ночью он-то и был привязан к мышеловке. Хозяин с облегчением снимает ночной колпак, смеется и зовет кота, спрятавшегося под одеялом. Подойдя к мышеловке, он нажимает на кнопку будильника. Раздается оглушительный взрыв, рассыпающий изображение на пестрые клочки-молекулы...
Стилистика фильма, его острая суховатая графика откровенно апеллируют к творчеству знаменитого режиссера Поля Дриссена. Но откровенная вариация на тему, как видно, была необходима Бронзиту в его абсолютно индивидуальном поиске более пластичных образных фактур, более целостной визуальной атмосферы. И сам Дриссен, вручая Бронзиту Гран-при Анесси за фильм «Свич Крафт», искренне поздравляя молодого автора, был рад увидеть отголоски своего творчества в самобытной работе художника нового поколения.
Режиссер практически никогда не зацикливается на каком-то одном проекте. Возникшая новая идея детально прорабатывается. С фанатичной скрупулезностью прописывается раскадровка. Но если проект не находит поддержки (прежде всего финансовой), Бронзит откладывает его и начинает другую работу.
Так, как очередная возможность, возникла и идея, по-моему, замечательная — снять сериал коротких комических римейков знаменитых кинохитов. Горячую заинтересованность выразило НТВ, но потом то ли охладело, то ли не нашло средств. А идея была стоящая, о чем свидетельствует пилотная серия, которую Бронзиту все-таки удалось сделать.
Пародия на «Крепкий орешек» начинается с того, что из лифта на 9999 этаже появляется малыш с плюшевым мишкой в руках. Неуверенная ребячья подпись «Брюс» и от нее стрелочка — к малышу. Чтобы мы не ошиблись... Это он, как свидетельствуют крупные титры, «неистребимый», «неколебимый», «круче всех». В те полторы минуты, что длится фильм, крутого Брюса отстреливают, поджигают, втыкают в спину нож, взрывают. Причем злодеи не гнушаются ничем. В кадр влезает большая нога и бьет малыша в живот. Больно. Так больно, что в ярости малыш Брюс побеждает всех бандитов. Одного из них — ножом, выхваченным из собственной спины. Конечно, малыш Брюс спасает от смерти милашку Холли. И застывает вместе с ней под надписью: Brus+Holli= Звучит знаменитая рождественская Jungle bell. В углу комнаты зажигается елка, а по экрану сплошным потоком текут геометрически скроенные, микроскопические, нечитаемые титры. А в жизни закономерный финал этой праздничной, как рождественская индейка, истории — очередной Гран-при Анесси в категории короткометражных фильмов.
Жаль, что сериал не состоялся. Один «Титаник» чего бы стоил! Зрители наверняка с удовольствием посмеялись бы над своей неуемной сентиментальностью, увидев в фильме Бронзита знаменитую парочку — то скрывающуюся под водой, то всплывающую, как поплавок, для очередного поцелуя.
Сегодняшняя жизнь аниматоров почти не обходится без рекламных пауз. Были они и у Бронзита. Вопрос в том, чем заполняются эти «паузы». Бездушным ремеслом или все-таки анимацией. Ведь в рекламе можно попробовать разные техники: от традиционной перекладки до возможностей современного компьютера. Общеизвестно, что главная трудность — убедить заказчика отказаться от его стандартных заготовок и настоять на своем решении. Но, похоже, тихому, застенчивому Бронзиту это удается. А иногда удается реализовать и не связанные с рекламой идеи.
Из микрофильмов, рекламирующих радиотелефоны, у Бронзита уже составился настоящий сериал об агенте 007. В этом сериале легко угадывается так и не осуществленный пародийный замысел.
Малюкова Л. «Фильмы, которые построил Бронзит» // Искусство кино. 1999. № 9