Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Поделиться
Гуманитарная катастрофа
Антон Долин о фильме «Айка»

Москва, роддом, наши дни. Ребенок плачет, настало время его кормить. Молодая мать отпрашивается в туалет, прихватывает с собой верхнюю одежду. Судорожно напяливает ее в кабинке, открывает окно, вываливается наружу. На улице снег, метель. Она бежит — подальше отсюда. 

Психологическая травма, бегство от ответственности, иной невроз? Вовсе нет. У 25-летней Айки, приехавшей в Москву на заработки из Киргизии, элементарно нет времени. Ей надо работать, от рассвета до заката, где угодно и буквально за любые деньги, лишь бы платили. У нее долги, за ее головой уже охотятся. В этом смысле «Айка» — почти триллер, а не только социальная драма на тему, которую подавляющее большинство российских кинематографистов стараются не замечать. 

Исключение составляют документалисты. Сергей Дворцевой — из их числа. Русский режиссер, родившийся и живший в Казахстане, прославился в 1995-м короткометражным «Счастьем» о семье кочевников в степи; на схожем материале был сделан его полнометражный игровой дебют «Тюльпан», ровно десять лет назад победивший в Каннах в секции «Особый взгляд». Были у Дворцевого и фильмы о России, на табуированные темы — о нищете, отверженности, одиночестве: «Хлебный день», «Трасса», «В темноте». Собственно, этими пятью работами фильмография 55-летнего режиссера ограничивается. Зато каждая картина осыпана призами, а ранние уже считаются классикой. Нет сомнений, та же судьба ждет «Айку», на которую Дворцевой потратил несколько лет. Его второй игровой фильм снят после значительного перерыва в копродукции России, Казахстана, Германии и Польши. 

С точки зрения стиля «Айка» напоминает ранние работы братьев Дарденн — особенно их «Розетту», героиня которой, тоже молодая женщина в беде, отчаянно искала работу и отказывалась идти на любые компромиссы. Камера (изумительно сложная работа польки Иоланты Дылевской) безотрывно следует за Айкой, не давая передышки ни ей, ни зрителю. Редкие моменты черноты, в которую проваливается девушка, не похожи ни на принятые в кино затемнения, ни на моменты отдыха. Скорее, это предвестники возможного конца, провалы в окончательную тьму, из которой не будет спасения. Но Айка чудом выбирается на свет снова и снова, продолжая свою отчаянную борьбу. По ходу дела мы выясняем, что деньги она одолжила в надежде открыть собственную швейную мастерскую. Не сдюжила. Хуже того — забеременела и родила, что сорвало все планы. 

Из подвала, в котором группа женщин в бешеном темпе ошпаривает и ощипывает кур на продажу, — в буфет, где Айка работала до больницы (место уже занято) и на автомойку (здесь о ней вовсе не помнят). Потом в случайное прибежище, ветеринарную клинику, где сердобольная уборщица возьмет Айку на подмену, и та, подтирая за собаками, кошками и игуанами, без удивления осознает: о животных люди заботятся куда больше, чем когда-либо светит ей и таким, как она. Единственное пристанище — квартира, набитая нелегалами так плотно, что даже на коммуналку не тянет: виртуозно выстраивая геометрию ночлежки, Дворцевой наследует Герману-старшему с его коллективными пространствами. За задернутой занавеской у Айки есть свой угол. Но и туда в любую секунду могут нагрянуть полицейские или коллекторы. На самом деле, у нее нет вообще ничего своего. Даже собственным телом, постоянно болящим, истекающим грудным молоком и кровью, она в полной мере не владеет. 

Уже игравшая одну из главных ролей в «Тюльпане» (напоминание об этом — тюльпаны, которые выращивает в ночлежке на продажу ее хозяин) Самал Еслямова творит в «Айке» что-то невиданное. Такой степени подлинности, сдержанной боли и энергии в отечественном кино не было давно — возможно, никогда. Хотя и остальные артисты в фильме, профессионалы или нет, безупречно естественны. В число актеров хочется записать и «Москву собянинскую», хирургически точно показанную Дворцевым. Неодолимый хаос и параноидальный контроль, случайный гламур и закономерная бедность, апокалиптические снегопады и вялая, заведомо проигранная борьба со стихией, — все это моментально узнает и прочувствует любой житель столицы, да и просто тот, кто хоть однажды в ней побывал. 

От «Розетты» Дарденнов «Айка», при всех формальных параллелях, принципиально отличается по сути. Героиня бельгийских режиссеров стояла перед моральным выбором и терзалась, совершая его. У Айки никакого выбора нет: вся ее жизнь состоит исключительно из вынужденных действий, свободы в ней нет и, кажется, никогда не было. Почти античная обреченность на трагедию, незаметную для окружающих и только сейчас вдруг укрупненную кинематографом, производит сильнейшее впечатление. 

В Каннах, как и на любом уважающем себя международном фестивале, тема униженных и оскорбленных — одна из центральных. Египтянин-дебютант А. Б. Шауки в простодушном «Судном дне», например, вывел на экран настоящего прокаженного — пугающего на вид, но добросердечного мужика, который после смерти жены берет под опеку чернокожего сироту по прозвищу Обама. Француженка Эва Юссон в плоских и бездарно исполненных «Девушках солнца» живописала ужасы повседневной жизни женщин-рабынь, вынужденно ублажающих террористов. Француз Стефан Бризе в социальной драме «На войне» воспел борьбу профсоюзов за права уволенных после закрытия завода рабочих — и даже придумал мученика, совершающего самосожжение во имя солидарности с потерявшими работу братьями. Всех превзошла ливанка Надин Лабаки: в ее «Капернауме» 12-летний мальчик подает в суд на собственных родителей за то, что они произвели его на свет и обрекли на столь жалкое существование без надежды на светлое будущее. 

«Айка» Сергея Дворцевого логично вписывается в эту линию, но и отличается от других фильмов. Хотя бы тем, что открывает дискуссию, от которой российское искусство и особенно кино стараются держаться подальше. 

В бесконечных дискуссиях о всемирной проблеме мигрантов Россию оставляют в стороне — подразумевается, что у нас есть темы посерьезнее. Много ли в бывшем СССР мигрантов, какова их участь? Об этом мало что знают за пределами России. В самой же стране превалируют два дискурса. Первый — гуманистически-милосердный, в духе Гоголя и Достоевского: призывы к сочувствию и милосердию в отношении тех, кому так трудно живется. Второй — ксенофобский, с упором на юридическую сторону вопроса. Дворцевой отказывается от риторических фигур. Он жестко до беспощадности, с оглушительной ясностью показывает, что мы проживаем чудовищную гуманитарную катастрофу, сами того не замечая. Та ошарашенность и боль, с которой зритель покидает сеанс «Айки», может стать более важным аргументом в борьбе за человеческое в человеке, чем любые статистические сводки и политические лозунги.

Долин А. Гуманитарная катастрофа // Медуза. 19 мая. 2019

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera