Такого со мной еще не случалось — я посмотрела сериал. «Зал ожидания». Режиссер — Д.Астрахан, сценарист — О.Данилов. Неужели весь, все десять серий? Только не ври. Ну, отвлекалась по хозяйству, как же без этого? Но не выключала. А включала минута в минуту, можно сказать, жаждала и предвкушала, как ждет ребенок сказки на ночь, как ждали некоторые «Рабыню Изауру», как ждут мужчины важного матча. Но я ведь не из тех. Телезависимостью, слава Богу, не страдаю. Наблюдались легкие симптомы, когда шел ежевечерний гороскоп: и не веришь, и забываешь через пять минут, а вот надо же — смотришь! «Привычка свыше» или условный рефлекс — психологические изыскания на эти темы, думаю, давно проведены, и какой-нибудь умник вот-вот сочинит новую науку — на стыке медицины и телевидения, ему уже снится периодическая система телезрителей... В этой системе и мне, чуждому элементу, найдется какое-никакое место. Я смотрю «Времечко» и ночные интервью А.Максимова, я скучаю по «Пресс-клубу» и радуюсь, что он снова объявился, теперь на Третьем канале, смотрю «К-2» и по возможности все о кино, примерно раз в неделю какой-нибудь фильм и непременно программу «Я сама», которую считаю очень хорошей, так что тут дело не в привыкании. Хотя и не в содержании. Когда уж слишком вздорные случались там беседы — не выключала, досматривала до конца. Возмущалась, но соучаствовала. Что и требуется от разговорного зрелища. Но сейчас речь не об этом. Я, конечно, смотрела и ночного Диброва, и скучаю по лакомым кусочкам прямого эфира, и шарю иногда по всем каналам в поисках незарепетированной, неперемонтированной действительности. Всевозможные новости, включая «Итоги», позволяю себе изредка, пропускаю без сожаления, предпочитаю радио. То есть я нормальный человек, я пока умею выключать телевизор или не включать его совсем. Хотя это дается все труднее. А если не бороться? Вообразить себя больной, безработной, с утра включающей ящик? О, я бы нашла что посмотреть! Там в дневное время идет документальное кино и всяческие познавательные программы, там играет «гармонь любимая» и другие музыкальные инструменты, там дети играют в игры, и собаки, и «мир животных» — там не соскучишься! Но даже вообразив себе старушечье безделье, когда вся жизнь сосредоточится в этом ящике, я все-таки его выключаю, переключаю, если идет сериал. Это тоже рефлекс. По десять минут «Санта-Барбары» или «Богатые тоже плачут» — и скулы сводит от скуки. От механики сюжета, от заводных кукол вместо людей. Ну да, есть, конечно, и «культовый» «Твин Пикс» — с подвохом, показывали нам и хорошо сработанный фильм про полицию, случилось мне посмотреть на большом экране, а потом уж по телевизору «Королевство» Ларса фон Триера — тоже сериал, про больницу, построенное по законам жанра, но отличное кино. То есть я без предрассудков и набрасываю свой зрительский портрет, чтоб сообщить — нет, я не критик, приговоренный к экрану по долгу службы, не мазохист, вскипающий возмущенным разумом, обличающий, скажем, фильм Скорсезе, или политиков, или эротику. Нет, я себя не мучаю экраном. Читаю статьи про телевидение, например, С.Тарощиной в «Литературной газете», восхищаюсь ее живым и едким стилем и каждый раз думаю: да как же это все отсмотреть, когда? Работа хоть и на дому, но вредная. Подозреваю, что никто ничего не смотрит целиком, так, как болельщики футбол или набегавшиеся за день бабули — «Петербургские тайны». И я в эти тайны заглядывала — культурное, добротное телекино, но, простите, мне недосуг.
И вот долгожданный «Зал ожидания». Предварительная реклама сделала свое дело — наш сериал, про современную русскую жизнь, с любимыми артистами. И действительно, как только зазвучал «Цветущий май» — лучших позывных нельзя выдумать! — все струны души старшего поколения слились в единой ностальгии. Под этот «Май» бывшие девочки стояли «платочек в руках теребя», в ожидании «моего Васи» — «может быть, он некрасивый», «обнимает, как медведь», но ведь и «я гляжу ей вслед — ничего в ней нет!».
«А я все гляжу...» Фестивальный поезд приближается к городу Зареченск. Киношники, как водится, пьянствуют под предводительством деловой тетки (Н.Усатова), а режиссер (В.Глаголева), получившая главный приз, страдает, у нее есть причины надраться. Все завязки на месте, мы-то уже знаем, что в этом Зареченске судьба подстроит ей негаданную встречу с любовью всей жизни. Бывший муж, бывший спортсмен (М.Боярский) уже прячется в своей каморке с гитарой — на правах бомжа. В детском доме — бывшем монастыре.
Я принимаю правила игры. Ну да, «топором да долотом» делает Астрахан свое народное кино, но и Глаголева, и Усатова вполне «как живые», «всамделишные», да и все их кинематографическое окружение, выгодно стиснутое пространством поезда, создает некую достоверную, в меру, ауру, питательную среду, из которой — так и ждешь — вырастет благородная мелодрама. Ну да, немного детская. Там как раз и детский дом, детский хор, там прекрасные учителя и замечательный директор (В.Тихонов), там одна девушка мечтает стать актрисой, а преданный ей мальчик готов остановить поезд, чтоб ей помочь. Как? Да мина заложена на путях, ложный звонок. Переполох в городе.
Однажды В.А.Каверин рассказал мне, как он выжил в сталинские годы, когда совсем литературу придушили. Он догадался стать детским писателем и написал «Два капитана», чем и прославился, ничуть этого не ожидая. Его вынужденное бегство в детство обернулось «культовой», как теперь говорят, книгой, а тот романтический, прекраснодушный «детский» соцреализм — предмет такой же ностальгии, как «Цветущий май». «Учились в школе мы одной, одни читали книжки». Сидящие у телевизора бабули достаточно знают жизнь как она есть, а вечером хотят получить свое отдохновение — понятное, приятное кино. И я ждала от города Зареченска детского соцреализма, усиленного ностальгическими педалями. Все предвещало. Зрительский мой интерес исчерпался довольно быстро. К моменту, когда находят бомбу и надо ее обезвредить, я ничего уже не ждала, и только профессиональное любопытство держало меня у экрана. Я вспомнила, как морщились, негодовали, недоумевали критики, когда Астрахан показал на «Кинотавре» картину «Все будет хорошо». Ее как бы вынесли за скобки, вернее, он сам себя вынес. Из искусства кино — в масс-культ. После впечатляющего дебюта — «Изыди!» — от него другого ждали. Если разобраться, картины эти сделаны одним методом, но сильнодействующие средства для воспоминания о еврейском погроме дают противоположный результат в современной запутанной и шаткой по смыслу истории. Она еще не доросла до сказки — ни до страшной, ни до смешной, и намеренный антипсихологизм выглядит как «пощечина вкусу». Среди критиков и молодых кинематографистов еще, слава Богу, есть любители настоящего кино, «стильного» кино, «классного» кино. Страшно подумать, что скажут, сказали бы эти ревнители про «Зал ожидания». Но они не скажут — не смотрели. Да и мне без «Цветущего мая» было трудно местами пережить — ну, очень плохое кино! Талантливая девочка любит мальчика, помешанного на боди-билдинге, его хамоватая мамаша гонит взашей несчастную детдомовку. Нехитрый этот сюжет в любой самодеятельности сделали бы лучше, а здесь — и так сойдет, проскочит, и девочке еще много серий предписано страдать по этому «боди», амбалу — «ничего в нем нет!». Ладно, сериал — дело скоростное, конвейер, за всем не уследишь. Зачем директору детского дома говорить бесконечный плаксивый монолог на трижды отработанную тему? Не может быть, чтоб режиссер не видел этих и десятка других исправимых — без остановки конвейера — просчетов. Не говоря уж о милицейской части истории, увенчанной безумным ментом на площади, решившим всех зачем-то перестрелять. Тут и самые терпеливые зрительницы жаловались, что «уж больно они какие-то куклы, даже на Ульянова надоело смотреть». А я заметила, и зрительницы подтвердили мое впечатление, что сериал развалился на женскую и мужскую половины. «Женщины играют хорошо, естественно, — говорят неискушенные зрительницы, — а мужики все кривляются». Они не знают, что это сценарист так написал, что женщинам есть что играть, в пределах правды и здравого смысла, мужчинам же досталась чистая фантастика, небывальщина (за исключением Андрея Соколова, который сам себя, артиста, и играет). Ругать сценариста — все равно что стрелочника, и я не буду этого делать. Огромная, сложная, профессиональная работа с лучшими намерениями — она все равно видна сквозь скоростное аляповатое кино. Но вижу и душевную слабость, и зависимость от гипотетического (а может, и вполне реального) заказчика — как устоишь перед бомбой, которую можно так красиво пронести по городу, перед безумным ментом? В нынешний набор — не джентльменский — входит «экшн», а тут обошлись без мафии и наркотиков, и на том спасибо. Вообще вырисовывалась серьезная и стройная история — трагедия изгнания детского дома достойна хорошего кино.
А что если это вообще не кино? Вот в чем вопрос. Тогда что это? Что за навязчивая идея — судить по законам искусства любое зрелище? Атавизм какой-то. Сериал есть сериал, а наш сериал вообще «езда в незнаемое». Не для тебя его делали, а для Толстой Тети. Кто она такая — прочтите у Сэлинджера, приведу часть его рассуждения:
«...Помню, как я примерно в пятый раз шел выступать в „Умном ребенке“... Симор напомнил мне, чтобы я почистил ботинки... Я взбеленился. Зрители в студии были идиоты, ведущий был идиот, заказчики были идиоты, и я сказал Симору, что черта с два я буду ради них наводить блеск на свои ботинки. Я сказал, что оттуда, где они сидят, моих ботинок все равно не видать. А он сказал, что их все равно надо почистить. Он сказал, чтобы я их почистил ради Толстой Тети. ...в моем воображении возник отчетливый, ужасно отчетливый образ Толстой Тети. Она у меня сидела целый день на крыльце, отмахиваясь от мух, и радио у нее орало с утра до ночи. Мне представлялось, что стоит адская жара, и, может, у нее рак, и, ну, не знаю, что еще. Во всяком случае, мне было совершенно ясно, почему Симор хотел, чтобы я чистил свои ботинки перед выходом в эфир. В этом был смысл».
Толстой Тете не нужно «хорошее кино», она обойдется «живыми картинами», радиопьесой да чем угодно, но коли уж обещали представить трагедию — «Зал ожидания», если честно пересказать сюжет, именно трагедия, маленькие трагедии стекаются в одну большую, общую для всех Зареченсков, бывших детских домов и монастырей, да и кончается все гибелью мальчика, — так зачем же свой высокий замысел так дешево разменивать на аттракцион не первой свежести, на приключенческую чепуху с вооруженным умалишенным? Толстая Тетя видит натуральных ментов по всем другим каналам, а «стеба» она не понимает, на дух не принимает. Явление белых «Мерседесов» в фильме «Все будет хорошо» продолжено в «Зале ожидания» нелюбимым мужем учительницы, зачем-то явившимся, чтоб увезти ее на дорогой машине в какую-то заграницу. Ну да — «они сэры, а мы серы». Об эту народную мудрость и разбивается зрительская любовь, обижается Толстая Тетя, что ее за дуру считают.
И тем не менее, если бы следующий кинофестиваль снова приехал в Зареченск, распроданный, обновленный, я бы снова уселась у телевизора посмотреть, как они там — без бомб, без ментов, без «боди-билдинга». Только не верю уже, что кто-нибудь осмелится взглянуть на русскую жизнь без оптического прицела и наручников — пресловутого «жанра», якобы зрителям необходимого.
Рязанцева Н. Размышления в «зале ожидания» // Искусство кино. 1998. №7.