Любовь Аркус
«Чапаев» родился из любви к отечественному кино. Другого в моем детстве, строго говоря, не было. Были, конечно, французские комедии, итальянские мелодрамы и американские фильмы про ужасы капиталистического мира. Редкие шедевры не могли утолить жгучий голод по прекрасному. Феллини, Висконти и Бергмана мы изучали по статьям великих советских киноведов.
Зато Марк Бернес, Михаил Жаров, Алексей Баталов и Татьяна Самойлова были всегда рядом — в телевизоре, после программы «Время». Фильмы Василия Шукшина, Ильи Авербаха и Глеба Панфилова шли в кинотеатрах, а «Зеркало» или «20 дней без войны» можно было поймать в окраинном Доме культуры, один сеанс в неделю.
Если отставить лирику, «Чапаев» вырос из семитомной энциклопедии «Новейшая история отечественного кино», созданной журналом «Сеанс» на рубеже девяностых и нулевых. В основу этого издания был положен структурный принцип «кино и контекст». Он же сохранен и в новой инкарнации — проекте «Чапаев». 20 лет назад такая структура казалась новаторством, сегодня — это насущная необходимость, так как культурные и исторические контексты ушедшей эпохи сегодня с трудом считываются зрителем.
«Чапаев» — не только о кино, но о Советском Союзе, дореволюционной и современной России. Это образовательный, энциклопедический, научно-исследовательский проект. До сих пор в истории нашего кино огромное количество белых пятен и неизученных тем. Эйзенштейн, Вертов, Довженко, Ромм, Барнет и Тарковский исследованы и описаны в многочисленных статьях и монографиях, киноавангард 1920-х и «оттепель» изучены со всех сторон, но огромная часть материка под названием Отечественное кино пока terra incognita. Поэтому для нас так важен спецпроект «Свидетели, участники и потомки», для которого мы записываем живых участников кинопроцесса, а также детей и внуков советских кинематографистов. По той же причине для нас так важна помощь главных партнеров: Госфильмофонда России, РГАКФД (Красногорский архив), РГАЛИ, ВГИК (Кабинет отечественного кино), Музея кино, музея «Мосфильма» и музея «Ленфильма».
Охватить весь этот материк сложно даже специалистам. Мы пытаемся идти разными тропами, привлекать к процессу людей из разных областей, найти баланс между доступностью и основательностью. Среди авторов «Чапаева» не только опытные и профессиональные киноведы, но и молодые люди, со своей оптикой и со своим восприятием. Но все новое покоится на достижениях прошлого. Поэтому так важно для нас было собрать в энциклопедической части проекта статьи и материалы, написанные лучшими авторами прошлых поколений: Майи Туровской, Инны Соловьевой, Веры Шитовой, Неи Зоркой, Юрия Ханютина, Наума Клеймана и многих других. Познакомить читателя с уникальными документами и материалами из личных архивов.
Искренняя признательность Министерству культуры и Фонду кино за возможность запустить проект. Особая благодарность друзьям, поддержавшим «Чапаева»: Константину Эрнсту, Сергею Сельянову, Александру Голутве, Сергею Серезлееву, Виктории Шамликашвили, Федору Бондарчуку, Николаю Бородачеву, Татьяне Горяевой, Наталье Калантаровой, Ларисе Солоницыной, Владимиру Малышеву, Карену Шахназарову, Эдуарду Пичугину, Алевтине Чинаровой, Елене Лапиной, Ольге Любимовой, Анне Михалковой, Ольге Поликарповой и фонду «Ступени».
Спасибо Игорю Гуровичу за идею логотипа, Артему Васильеву и Мите Борисову за дружескую поддержку, Евгению Марголиту, Олегу Ковалову, Анатолию Загулину, Наталье Чертовой, Петру Багрову, Георгию Бородину за неоценимые консультации и экспертизу.
Беседовала Надежда Рогожина; 2016 год
— Что такое талант?
Талант, видите ли, странное понятие. Очень часто он распоряжается автором. С ним очень трудно поладить. Если не отягощен этим даром, жить легче. Леонид Леонов, покойный, мне говорил: «Я опускаю перо в чернильницу и хочу написать слово, но тут же думаю, что оно не понравится и надо его заменить. Потом думаю: „Это тоже не понравится, и его надо заменить“. Пока наконец нахожу слово, которое может пройти, капля чернил высыхает и мне уже не хочется писать». Вот это я хорошо запомнил. Я был совсем молодой человек, когда пришел к нему, мне было лет двадцать, а ему сорок пять — большая разница. Он хорошо ко мне отнесся... Горький его ценил, считал, что Леонов — необыкновенно талантливый человек. Но вот попал он в суровый период. Безусловно, Леонов — человек нереализованных способностей. Одарен был сверх меры. Он тогда сказал: «Понимаете, мне было очень сложно в жизни, я всю жизнь молился на Достоевского». Как писатель, который «молится на Достоевского», может работать в советских условиях? Но у меня нет больших иллюзий, что вот сейчас молодой человек пойдет в библиотеку и скажет: «Дайте мне Леонова». <...>
Характер — это все. Слабые люди в литературе не годятся.
— Они, в общем-то, нигде не годятся...
Это так, но если бы вы знали, какое количество одаренных людей ломалось и погибало на моих глазах! Я их помню, они вступали в жизнь и обещали много. Но первая же неудача их выбивала из колеи, они уже больше не могли подняться. А драматург, да и вообще автор, должен жить так: не получилось, встал, пошел дальше. Ты обязан идти, чего бы это ни стоило. Надо делать свое дело. Хоронишь свое дитя и идешь дальше.
— Но надо иметь такой склад ума, я бы сказала, философский. Как сохранить покой, холодную голову, когда там, внутри, болит сердце, а ты сидишь — придумываешь чужие судьбы? Сколько же сил должно быть в человеке!
Спокойной головы у меня не было, врать не буду, откуда бы ей взяться — я бакинец. Другие гены, другая кровь, но характер был. Характер был.
— Подозреваю, что одного характера мало. Талант еще.
Про талант больше говорить не будем. Это дело темное и проясняется спустя многие, многие годы. Все решает воля. Сильная воля должна быть. И вкус к труду. Знаете, Ренар славен только одной книжечкой — своими записками, такие дневнички, но благодаря им мы знаем Ренара. Там есть совершенно замечательные слова: «Гении — это волы, они пишут десять страниц, тридцать страниц, триста страниц»... Он имел в виду, конечно, не графоманов, те вам и шестьсот напишут. Нет, он говорит о качественных страницах. Пусть немного, но нужно их написать. Это очень тяжело. Многие этого не понимают, но я вам говорю — это настоящий физический труд. Бальзак все время повторял: «У меня руки пролетария». Это слова человека, который написал десятки томов! И он был прав абсолютно. Главное состояние мое, я могу вам сказать, раз уж у нас такой откровенный разговор: болит затылок, болит спина без конца, сжигаешь глаза...
Конечно, без каких-то способностей ты ничего путного не напишешь, но уж если ты пишешь, так необходимо иметь волю. Литератор — это характер. Прежде всего. Литература — тяжелое дело. А драматургия — тем более. К ней повышенное внимание, ее то запрещают, то осаживают. Сейчас, конечно, время вегетарианское! Если бы я в таких условиях начинал. Да и жилось очень долгие годы не слишком легко...
Когда я женился, у моего тестя была шестнадцатиметровая комната в большой коммуналке, кроме нас еще двадцать семей. Поставили перегородку, и у нас было восемь метров, только чтобы поставить кроватку, стол ставить было уже негде. Поэтому, чтобы работать, я вынужден был снять комнату на стороне и уйти из дому. Места мне дома не было. И я ходил навещать жену и сына... Жена через восемь или девять лет умерла. Сын вырос, слава Богу. Профессор Оксфорда. Ученый с мировым именем. Вот такая история. Пришлось пережить семь-восемь крайне тяжелых лет... <...>
Писатель Леонид Зорин: Литератор – это характер (беседовала Надежда Рогожина) // Сноб. 14 марта. 2016