Лишь только речь заходит о языке, в памяти сразу всплывают какие-то знакомые со времен школы цитаты и высказывания о красоте русского языка, о культуре, которая запечатлена в нем, о выразительности народных пословиц и еще о многом другом, что таит в себе магическая сила слов. Мы так привыкли слышать похвалы нашему языку, что порой даже и не связываем их с повседневной жизнью. Будто настоящий язык со всеми его красотами и чудесами хранится в каком- то музее, а мы говорим и пишем на другом, вроде бы специально, так, на каждый день приспособленном «язычочке», который разношен, подлатан, но зато очень удобен в будничной жизни.
А если вдруг в сутолоке дел к тебе явится прекрасная страница какого-то великого сочинения, строфа любимого стихотворения или просто крылатая фраза, так вдруг неловко сделается, точно стоишь босой, в засученных штанах посреди грязного, недомытого пола, а перед тобою человек в белом костюме.
Понятно, много хлопот, беготни, в общем, некогда думать о том, как высказать то, что хочется. Говоришь, как можешь, главное, побыстрее, думаешь, ведь собеседник понимает, а что еще нужно? Так и идет. Даже о чувствах, может быть, хороших, глубоких, сложных вроде и некогда сказать. А коли выдается такая тихая минута, что хотелось бы выразить очень личное, глубоко спрятанное, кажется, и слов нет. Привычные не годятся, слишком просты и затерты, а настоящие, единственно нужные для этого случая, забылись, да и неловко как-то вдруг перейти на другой язык, того гляди, за краснобая сочтут.
Думаешь, лучше помолчу, ведь, говорят, молчание — золото.
И вот смотришь, одна хорошая минута пролетела в молчаливой бедности, другая... А потом и вспомнить нечего... Но дело не только в этих потерях, хотя в общем-то каждый человек стремится к глубокому душевному общению.
Можно привести множество примеров того, когда приблизительность, неумение глубоко, точно выразить свои мысли вредят делу, ибо собеседник, «ухватив» суть, вынужден домысливать услышанное, добавляя собственные представления, а на поверку в конце концов оказывается, не о том шла речь. Такое общение можно уподобить разговору между иностранцами, когда люди скорее по глазам догадываются, о чем говорит собеседник, чем действительно понимают его...
Почему это происходит?
Порой просто не хватает знаний или не все успеваешь сопоставить, соотнести со своими представлениями, осмыслить одно, как уже нужно думать о чем-то другом. Конечно, это бывает не только в разговоре, но и когда читаешь книги, сидишь в зрительном зале или у телевизора.
В романе «Анна Каренина» есть сцена, где перед началом разговора Стивы Облонского с женой между прочим сказано, что он вошел в ее комнату с сигарой в руках. Этой деталью Толстой хотел показать читателю растерянность и невероятное волнение Облонского, безупречно светского человека, для которого войти на половину жены с дымящейся сигарой все равно, что сразу разоблачить себя. И потом, как спокойно он ни говорил, как ни старался, так сказать, представить дело определенным образом, жена по этой сигаре уже догадалась о его истинном душевном состоянии.
Вроде бы мелочь такая подробность, как эта зажженная сигара, но не заметишь ее — и вся последующая сцена будет восприниматься иначе, чем предполагал писатель. Даже тут нужны какая-то культура, знания, чтобы проникнуть в круг ушедшей жизни...
Всякому актеру или чтецу сотни раз приходится сталкиваться с примерами, когда то встретится неясная ситуация, то старое слово, смысл которого сегодня несколько деформировался, то описание забытых, уже не употребляемых вещей, то непривычное ударение. Ну, скажем, «член аглицкого клоба» у Грибоедова вместо английского клуба. Не замечать этого — значит обкрадывать себя и слушателя.
Для исполнителя это все равно, что невнятно произнесенная фраза. Ведь записанный на бумаге авторский текст и то, что скрывается за ним, — основа всякой актерской работы.
Более того, для драматического актера не только сам язык, на котором он играет, но окраска его, тональность, любой местный или профессиональный оборот есть главнейшее средство выражения, точнее, основа всего, на чем строится игра, начиная от подтекста и кончая просто гримом.
И надо сознаться, что, быть может, по этой причине с актерской колокольни порой даже виднее то, что происходит с языком, с речью, со словами в литературе, да и просто в обыденной жизни. В силу требований нашего древнего ремесла актеры прежде других схватывают и используют новые словечки, ударения, сокращения, акценты — <...>
Актер, казалось бы, должен владеть всем богатством языка, во всяком случае, говорить немножко лучше, чем другие. Но, к сожалению, на самом деле даже постоянное соприкосновение с многообразием, со всей стихией языка не гарантирует его глубокого знания, тонкого понимания красоты его строя, да и просто умения по-настоящему им пользоваться. Видимо, школьные и даже актерские знания, навыки тут только первый шаг, за которым — целая дорога. Одолеть ее дано далеко не каждому. Сколько мы встречаем людей, которые вроде бы и много читали, и знают в своем деле немало, а говорят бедно, тускло, однообразно, словно поют на одной ноте.
Казалось бы, что тут особенно сложного — прочитать стихи. Они уже написаны, есть размер, рифма. Вроде бы только и нужно, что произнести их вслух, без запинки — и все предстанет перед слушателем в том самом виде, как оно есть.
Однако вряд ли отыщется человек, который хоть однажды не испытал бы разочарования при попытке передать другому с голоса то, что поразило его в каком-то стихотворении. При этом возникает такое чувство, будто читаешь чужим голосом. Глядя на страницу, ты ясно только что слышал совершенно определенное сочетание, видел всю особую красоту стоящих рядом слов, ощущал их бриллиантовую многогранность — и вдруг мгновенно все потерялось, ушло куда-то, и нужно останавливаться, повторять и пояснять другому то, что секунду назад было для тебя так естественно и просто. Разумеется, то же самое происходит и с прозой...
Здесь речь идет о том, чтобы, взяв мысли, переживания, уже отлитые в определенную форму, передать их другим, ничего не растеряв. Это сложно. А насколько сложнее точно и ярко выразить собственные впечатления!.. Но награда стоит душевных затрат.
Ведь умение образно, ярко, убедительно говорить, по существу, один из тех источников, коими питается самое настоящее творчество, в том числе и литература. Иногда это проявляется явно, как, скажем, в судьбе писателя Горбунова, устные рассказы которого наверняка памятны многим (есть и пластинка, где несколько этих маленьких шедевров русской прозы звучат в исполнении Ивана Москвина). Иногда умение говорить остается частью натуры человека незаурядного и творчески одаренного, каким был, скажем, режиссер Михаил Ромм. Он сам считал, что главный его талант — рассказывать. Но чаще всего такое умение обогащает и украшает нашу жизнь в самом прямом человеческом общении. Подумайте о тысячах увлекающих своим словом учителей и тех судьбах, которые берут начало со школьной скамьи, с урока любимого предмета.
А разве ничего не стоят те тихие, полные неизъяснимого тепла бесхитростные сказки, которые бывают в детстве каждого из нас и начинаются почти всегда со слов: «Ничего, потерпи. Сейчас уже лучше. Вот ты поправишься, окрепнешь и мы...» Сквозь жар болезни слова едва слышны, но боль стихает, я мало-помалу желанное забытье заволакивает больничный потолок спасительной сказкой, у которой нет, да и не может быть конца...
Я думаю, что умение выразить себя связано со способностью оценить по достоинству чужое творение, мысль, порыв, просто к месту сказанное слово, — и это часть нашего внутреннего мира, того человеческого богатства, без которого собственная жизнь становится замкнутой и точно отделенной от всего остального полупрозрачным стеклом.
Как человек глухой к чужой боли, к чужим потерям вряд ли может надеяться на сострадание, так и тот, кому закрыт путь к пониманию других, не вправе рассчитывать, что кто-то поймет и оценит его самого.
И даже если допустить, что умение внятно, красиво, точно говорить не столь уж необходимое сегодня достоинство, то умение проникать в суть явлений, способность за простым видеть сложное или, наоборот, находить главное в хаосе поступков, слов — это уже то, без чего человеку невозможно быть человеком. Потому что понимание и ощущение окружающего мира, восприятие людей во всей их противоречивой сложности неотделимы от собственной судьбы, от того, насколько богат или беден духовный мир каждого из вас, из нас.
Он складывается, строится, обогащается с первого сознательного движения, с первых простых, как «мама», слов. Он вбирает все: и сказки бабушки, и события улицы, и международную хронику, и образы, подаренные литературой, и страстность музыки, и строгость наук. И как бы сложны ни были пути познания, им никак не миновать языка, слов и выражений самых простых, но в конце концов чудесным образом соединяющихся в ту волшебную нить, которая связывает нас между собою и с людьми, никогда нами не виданными, и с мудростью легенд, которые пережили своих создателей.
Баталов А. Понять до конца // Советская культура. 1984. 25 декабря.