Я знал хорошо, пожалуй, даже очень хорошо семью Мироновой и Менакера. И не только по причине родства (я племянник Александра Семеновича Менакера), а потому, что нигде и никогда мне не было так интересно и так весело, как на Петровке, в квартире, где родился и прожил четверть века из своей трагически недолгой жизни Андрей Миронов.
Вот эту-то веселость, этот интерес к жизни, не говоря уже о профессиональной одаренности, унаследовал от своих родителей Андрей... Андрюша.
И все-таки начну с профессии. Артистизм, легкость, чувство слова, юмор, изящество, точность сценического рисунка, умение общаться не только с партнером, но и с публикой (то, чему нельзя научить ни в одном вузе) — это, конечно же, от прекрасного искусства Марии Владимировны. Когда я смотрел Андрея в «Доходном месте» или телеспектакле «Страницы журнала Печорина», в его драматических ролях, я вспоминал подлинный драматизм его матери в мелодраме «Рукою женщины», которую Миронова играла во время войны с Борисом Бельским, или пьесу Нила Саймона «Нам не нужно шампанского», трагически окрашенную миниатюру, сыгранную ею и Менакером в их последнем совместном спектакле.
А когда я видел, как Андрей филигранно отделывает для концертов и записей свои песни, — в ушах звучали мелодии Дунаевского «Снайпер» и «До свиданья, девушки» в исполнении его отца Александра Семеновича Менакера. Мне было шесть лет, мы жили в одной квартире, и я часами сидел в углу комнаты, слушая, как Менакер без конца повторяет каждый куплет песни. Это — что касается профессии.
Но еще Андрей унаследовал от своих прекрасных родителей такие редчайшие для актера качества, как подлинную, не показную скромность и искреннюю, вечную неудовлетворенность собой, своим искусством. Он умел восхищаться другими. Как рассказывал он о Смоктуновском! Как восхищался номером Геннадия Хазанова! В нем, конечно же, жил дух творческого соревнования. Но никогда, подчеркиваю это, никогда не было ни крупицы зависти, так свойственной, увы, многим его сверстникам и коллегам.
И конечно же, от родителей он унаследовал удивительную творческую сосредоточенность. Он не отвлекался на съемках на посторонние разговоры. Еще и еще раз слушал фонограмму своего музыкального номера. Ни один дубль при большом количестве текста не бывал забракован из-за несинхронности изображения со звуком. Как никто, умел он вторично прожить жизнь своего героя в процессе озвучания. Удивительно, но среди огромного числа актеров, с которыми судьба свела меня в кино и на телевидении, я встречал только двух любящих озвучание как творческий процесс. Это Мария Владимировна Миронова и ее сын Андрей Миронов. Ах, как поразительно похожи они друг на друга на репетициях, съемках, на озвучании! И как похожи были Андрей и Александр Семенович Менакер, когда рассказывали смешные истории или анекдоты! У обоих было абсолютное чувство юмора. Андрея отличала от отца краткость рассказа и более острый показ его персонажей, причем оба, и отец и сын, никогда не имитировали, не пародировали, а только по-актерски, что называется, обозначали смешных действующих лиц,
К сожалению, Мария Владимировна всего один раз выступала на сцене в пьесе А. Н. Островского «Бешеные деньги», хотя, конечно же, могла сыграть всех: от Липочки в «Банкроте» в молодости до Улиты в «Лесе» сейчас.
Андрей встречался с Островским дважды, причем Жадова в «Доходном месте» он исполнил так, как никто на моей памяти этого не делал. Впрочем, весь спектакль Марка Захарова был особенным, подлинно новаторским. А определялось все решением главной роли. Миронов всегда умел быть соавтором режиссеров, причем таких разных, как М. Захаров и А. Эфрос в театре и на телевидении, как А. Герман и Э. Рязанов в кино. И сам он пришел в режиссуру прежде всего как режиссер актерский и добился неожиданных, интересных результатов в работе с М. Державиным и С. Рябовой в «Прощай, конферансье!»
Гр. Горина, с В. Васильевой, Е. Яковлевой, З. Высоковским в «Тенях» М. Е. Салтыкова-Щедрина.
К слову сказать, отец Андрея Александр Семенович Менакер кончал именно режиссерский факультет Ленинградского театрального техникума по классу такого блестящего педагога, как профессор Владимир Николаевич Соловьев, одобрившего его диплом — экспозицию пьесы Бернарда Шоу «Цезарь и Клеопатра». Советами Менакера-режиссера пользовался сам Андрей Михайлович Лобанов, поставивший вместе с ним обозрение «Где-то в Москве» и говоривший о совместной постановке «Сильвы».
Уверен, что режиссерская судьба Андрея Миронова сложилась бы интересно. Он мечтал о русской классике. Поставил «Тени» и «Бешеные деньги», думал о «Женитьбе Белугина», о «Мертвых душах».
Я очень любил его именно в русской классике. В чеховском Лопахине, в телевизионных версиях: «Героя нашего времени» А. Эфроса, в тургеневских «Двух приятелях» П. Резникова и больше всего в Рудине — роли из чудесного телеспектакля Леонида Хейфеца.
В отличие от прекрасной актрисы Марии Владимировны он успел сыграть очень много. Да и спел Андрей много больше своего отца, Александра Семеновича, одного из первых, как сказали бы сейчас, шансонье советской эстрады.
Но сколько же недоиграл и недопел волшебный Андрей Миронов!..
Белинский А. Сын своих родителей В книге: Андрей Миронов. М.: Искусство, 1991. С. 21-23.