<...> Михаил Калик не стал исключением. Мне кажется, что замысел его фильма, посвященный судьбе Корчака, был самым ярким и интересным, самым звездным из того, что сделал и собирался сделать этот самобытнейший художник. С одной стороны, тут как бы еще раз сплетались практически все постоянные мотивы его творчества. Но сходились они все уже как-то по-другому, явно давая возможность перехода в какое-то совершенно иное измерение. Убежден: осуществись этот проект, мы бы знали другого Калика. Да и вся последующая его биография, наверняка, сложилась бы совсем иначе.
«В серии публикаций «ЭС» «Война: евангелие от цензуры» нам уже приходилось отмечать, как жестко обращалась советская киноцензура с фильмами о войне, как катастрофически сокращалось немыслимыми ограничениями само жизненное пространство этой темы. Не годится «мелкое бытописательство». Но не проходит и «абстрактность», и «притчевость». Отвергается «камерность», «лирическая исповедальность», но осуждается и «обнаженный трагизм», который трактуется как «безысходная мрачность». Так, может быть, устроит хотя бы романтизированный подход? Ну, такой, например:
«Художественный совет 3-го творческого объединения студии «Ленфильм» рассмотрел и одобрил литературный сценарий М.Калика и А.Шарова «Король Матиуш и Старый доктор», основанный на мотивах творчества выдающегося польского педагога и писателя Корчака.
Важным опорным моментом сценария является сказка-утопия Корчака о детском короле Матиуше, в которой выражен существенный мотив его педагогики: серьезность детства, доверие к инициативе и самодеятельности ребенка. По мысли Корчака, детство — не приготовление к жизни, это — сама жизнь, сложная, особенная, исполненная прекрасной духовности. В замысле картины именно этот мир сталкивается с бесчеловечностью и смертоносным варварством фашизма.
Существо замысла состоит в параллельном развертывании сказки и изуродованной фашизмом действительности, причем, последняя выражается в стилистике, приближенной к репортажу и прямо включающей в себя документальный киноматериал. Оба эти ряда взаимопроникают и взаимодействуют, обнаруживая наряду с наивно-фантастической также и реальную сторону сказки: заключенную в ней силу разума, убеждения, добра и солидарности — ту силу и высоту духовности, в которой преодолевается бесчеловечная действительность, создаются условия подвига, формируется духовный комплекс героя (...)
Замысел картины, отражающий мир детской жизни и фантазии, является антифашистским по своей идее и своему основному пафосу. Совмещая сказку и действительность, прошлое и настоящее, конкретное время и прелесть детства в его вечной и непреходящей повторяемости, замысел картины по жанровой задаче имеет в виду сближение острой фантазии и документальности, репортажного и игрового кинематографа, трагедийности и комизма, доброго юмора и сарказма.
Художественный совет считает, что в литературном сценарии М.Калика и А.Шарова изложенные здесь задачи в основном нашли свое решение.
С учетом предложенных замечаний художественный совет принял решение одобрить литературный сценарий «Король Матиуш и Старый доктор» и представить его для утверждения руководству студии и Госкомитета, подчеркнув со своей стороны высокую оценку предлагаемого замысла картины.
Председатель художественного совета В.Я.Венгеров».
Вот, казалось бы, и «диапазон», и желанная «многокрасочность», и «светлое и горькое». Но... Дерзкий, открыто экспериментальный сценарий решили в первую очередь проверить на М.Клеймане, зная его неприятие произведений, не вписывающихся в традиционное повествовательно-психологическое направление. Клейман, однако, на сей раз проявил и терпимость к художественному инакомыслию, и достаточную проницательность. Отзыв его в основном был вполне положительным:
«А.Шаров написал превосходный очерк о Корчаке. Сказка Корчака о короле Матиуше превосходна и популярна. М.Калик — режиссер, тяготеющий к сказке, к работе с детьми, к лирическим характерам взрослых. Мне кажется, что лучшего выбора материала для своей постановки М.Калик сделать не мог. Этот материал „ложится“ в его художественную психологию, очень к нему подходит.
Я должен сказать, что изобретение в работе авторов есть, вернее, есть заявка на это „художественное изобретение“, и что, по моему мнению, поставить фильм с поляками или без них о Корчаке надо. Это удивительная фигура мирового плана, мирового гуманистического героизма и заслуживает фильма. А ставить этот фильм должен именно М. Калик...».
Казалось бы, путь открыт. Однако дальнейшая судьба сценария полностью теряется в густом тумане. Официального прямого отказа вроде бы и нет. Но в деле сохранилась служебная записка И. Чекина своему шефу Е.Суркову:
«Дорогой Евгений Данилович! М.Н.Калик — был у меня, и мы провели чрезвычайно краткую беседу, так как основной вопрос, целесообразно ли запускать в производство такой фильм — мы можем решить лишь вместе с вами (...) Я излагал свои краткие соображения Вл.Евт. о сомнительности такого замысла в плане нашей кинематографии. Он их разделяет. (Естественно, что на беседу с Вл.Евт. я при встрече не ссылался).
Если вы уедете отдыхать до моего возвращение из Ленинграда (22X1), оставьте, пожалуйста, ваши соображения.
Приветствую
Игорь Вяч.
17.X1.66 г.»
Документальных свидетельств «соображений» Е.Суркова не сохранилось. Надо заметить, что этот человек, оставивший столь яркий и глубокий след в судьбе нашего кино, каким-то образом умудрился не оставить конкретных документальных следов своей деятельности. Тем не менее итог известен: поставить сценарий о Корчаке не дали. Запретить прямо и откровенно, как и в других случаях, столь яркую антифашистскую вещь, по-видимому, было все же не совсем удобно. Да и что тогда могут подумать в братском социалистическом государстве? Но вот именно в связи с последним и родилась мотивировка отказа — зачем нам фильм о Корчаке, если даже сами поляки не собрались до сих пор сделать такой фильм?
Выход из неловкого положения был найден. На кладбище неосуществленных замыслов, каждый из которых мог — в большей, в меньшей ли степени — но непременно продвинуть наше кино вперед, раздвинуть диапазон разработки темы войны, углубить ее, вырос еще один безымянный, неведомый никому холмик.
Сколько же их было?
Фомин В. Полка для «детского короля». История сценария «Король Матеуш и Старый Доктор»// Экран и сцена, 1996. № 28. 18-25 июля. С.8-9.