Михаил Швейцер — кинорежиссер-рассказчик. История — понимая ее по-голливудски — увлекает его больше, чем изыски формы. Поэтому иногда он оказывается даже ближе к театру, чем к кинематографу («Бегство мистера Мак-Кинли», «Как живете, караси?», «Послушай, Феллини!..»). Поэтому диапазон его сюжетов так широк — от «Чужой родни» до «Мичмана Панина». Кроме того, он пристрастный и благодарный читатель.
Из породы тех гуманитариев, что чтят литературу как почву и силу. Но к тому же он из тех уже гораздо реже встречающихся людей, которые имеют завидный дар воплощать свои литературные впечатления в искусстве.
В этой стихии М. Ш. нашел родственную душу — София Милькина, его жена, единомышленник и соавтор, сотрудничала с ним на протяжении почти сорока лет. Они экранизировали русскую и советскую классику. В последней их привлекал довоенный период, когда в советском еще можно было ощутить экзотику, энергию пионеров и завоевателей. С этим временем они никогда не ссорились. А вот со своим — когда наступил возраст мудрых оценок, когда, наконец, следовало бы еще раз призвать «время, вперед!», — М. Ш. и С. М. общего языка не нашли. Юмор этих рассказчиков иногда бывал саркастическим. В «Бегстве мистера Мак-Кинли» это своего рода космополитический сарказм. В картине «Как живете, караси?» не осталось и следа добродушного романтизма пролетарской эпохи, свойственного, например, «Золотому теленку». Авторы на этот раз шутят мрачно, в духе Щедрина и его поучительных сказок из животного мира. Реальность оказалась разделенной не по классовому принципу, а по дарвиновскому: кто смел, тот и съел. Однако и в этой хронике-притче о «последних» М. Ш. верен любимому жанру — мелодраме.
В самом начале его творческой биографии «Чужая родня», семейная, человеческая история, несколько лет была «кинохитом». В «Карасях» краски жанра резче, мелодраме сопутствует редкий для нас мотив инцеста, кстати, частого спутника мелодрамы в истории театра. В экранизациях Льва Толстого («Воскресение», «Крейцерова соната») мелодрама пытается приподняться до уровня первоисточника, но ее принципы, суть остаются неизменными.
Кроме мелодрамы, М. Ш. — мастер приключения, жанра, который он встраивает в любое время нашей истории. Сейчас ясно, что приключенческий историзм «Кортика» породил целое направление в кино. М. Ш. освоил «ретро» еще в начале пятидесятых — то есть задолго до того, как этот стиль для нашего кино стал общим местом.
Телевидение, к которому М. Ш. и С. М. обратились сравнительно недавно, открыло их полную совместимость с этим искусством. «Маленькие трагедии» и «Мертвые души» — это самобытные художественные иллюстрации. Некогда Агин и Боклевский нарисовали Гоголя для книг, М. Ш. и С. М. нарисовали Пушкина и Гоголя для телевидения. Тут есть свой взгляд, но есть и верность духу. Есть интерпретация, но есть и чтение. Есть современность и есть классика. Такие телеиллюстрации, как Сальери, Барон и Плюшкин Смоктуновского, Дон Гуан Высоцкого, Альбер Бурляева, Импровизатор Юрского, Чичиков Калягина, Манилов Богатырева, гоголевские Дамы Чуриковой и Федосеевой, Гоголь Трофимова, останутся в истории сразу и литературы, и всех актерских искусств. Поэтические и визуальные качества пересказов, их композиция и музыкальность (композитор Альфред Шнитке), конечно, модернизируют «дали» русской литературы, но все это в пределах мира и согласия с нею.
Еще более телевизионным (а в подтексте — театральным) стал фильм «Послушай, Феллини!..» Тут область экрана для М. Ш. и С. М. суживается до комнатного масштаба. На первом плане работа Людмилы Гурченко, которая играет всю роль целиком, без изъятий и декоративных украшений, часто ей мешающих. Душевный реализм исполнения напоминает о «любительницах абсента» на театре, например, об Алисе Фрейндлих в роли Селии Пичем. Режиссура оставляет зрителя один на один с этой трагикомической исповедью. Внешний, уличный, бытовой фон делает эту «случайную» открытку далекому кинобогу страницей, вырванной из книги нашей общей жизни.
Горфункель Е. Михаил Швейцер. Новейшая история отечественного кино. 1986-2000. Кино и контекст. Т. III. — СПб, «Сеанс», 2001.