Когда Г. А. Товстоногов взял к постановке «Пять вечеров» и у нас с ним состоялся разговор о том, кто будет там играть, он сказал: «Нужно, чтобы Тамара (героиня) не была красивая, а была бы женщиной, замотанной этой советской властью и потерявшей уже давно женственность».
И Товстоногов предложил позвать из Театра Ленсовета Зинаиду Шарко, в которой, как он считал, были смешаны одержимость и женственность.
И Шарко стала Тамарой — одинокой, исступленной, преданной всем законам коммунизма, Ленину, Сталину, фабрике...
В Шарко — Тамаре было дорого то, что она, с одной стороны, была одержима советскими идеями, а с другой — была очень порядочной, честной. Но казалось, что это все, за этим ничего нет. А потом в ней просыпалась непонятная ей самой женственность и нежность к человеку, с которым она когда-то была близка. Женственность так противоречила ее советской одержимости, что это производило впечатление необыкновенное, и для меня она так и осталась из всех Тамар — Тамарой.
Когда вышли статьи о том, что «Пять вечеров» — мелкотемье, взгляд на жизнь через замочную скважину, из обкома на спектакли стал приходить наблюдатель. В спектакле была сцена, когда племянник бросает на пол томик писем Маркса, а Тамара кричит: «Это письма Маркса!» Из обкома потребовали: «Убрать, на пол письма Маркса бросать нельзя». Тогда Шарко стала кричать: «Это стихи Щипачева!» Наблюдатель перестал приходить — и она вернулась к Марксу.
Это было давно.
А потом мы общались с Зиной Шарко всю жизнь.
Вчера я смотрел по телевизору «Сочинение ко Дню Победы», где играют Ульянов, Тихонов, Ефремов — три старика, Шарко — с ними. И что-то показалось мне пропущенным в ее роли. Оказывается, не пропустили, а просто сократили роль ее бывшего мужа — и ситуация с нею стала неясной. Но есть момент — она поднимает глаза на человека, которого любила, на героя Тихонова, и не знаю, заметно ли это людям, а мне заметно: она прикоснулась к его волосам, а голова уже лысоватая... И она как будто вскрикнула про себя и еще больше его полюбила, прижалась к нему. А ведь ролишка-то никакая! Но что осталось, то осталось... <...>
Володин А. Женщина. Преклонение и жалость // Невское время. 1999. 14 мая.