Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Поделиться
Сорокин в кубе
Об эстетике Хржановского и Сорокина

Копию дебютного фильма Ильи Хржановского по сценарию Владимира Сорокина «4» в Венецию привезли к предпоследнему дню фестиваля.

Учитывая, что картина была представлена в параллельных «Авторских днях», практически никакой рекламной кампанией премьера не сопровождалась, Сорокина в Европе знают все еще плохо, а остальные фильмы российской программы — «Удаленный доступ» и «Настройщик» — прошли в Венеции более чем скромно, заполненный на две трети зал на сеансе «4» можно считать настоящим триумфом.

К слову, на премьере «Чемоданов Тульса Люпера» Гринуэя в той же Венеции народу было раза в четыре меньше.

«4» — уже третий фильм по скандально известному писателю, причем поставлен он, как «Москва» и «Копейка», по оригинальному сценарию. Нельзя не отдать должное литератору, столь органично влившемуся в кинопроцесс и запросто освоившему технологию сценарного дела (как до того, в недолгий театральный период, — драматургическую творческую модель). Однако в случае «4» впервые приходится удивляться не мастерству хамелеона-Сорокина, а адекватности фильма Ильи Хржановского специфической сорокинской эстетике — хорошо знакомой по книгам, но не свойственной предыдущим кинопостановкам. На этот раз участие Сорокина в производственном процессе, кажется, было менее активным, но эффект соответствия изображения вроде-бы-непередаваемым литературным образам от этого только заметнее.

Предельный радикализм, иногда идущий в ущерб удобосмотрибельности, и сочетание интригующего сюжета с парадоксальным гротеском — все выдает «подлинного» Сорокина, в квадрате, кубе и таинственной четвертой степени. Все-таки одно дело читать, а другое — видеть воочию. А также слышать: работа со звуковой дорожкой — единственный компонент картины, заслуживающий бесспорного и немедленного выдвижения на все «Ники», «Орлы», «Овны» и остальные призы.

Два полюса творчества Сорокина — предельный рационализм, своего рода конструктивизм, и органический, натуральный и неразложимый космос природных первооснов — нашли свое отражение, соответственно, в первой и второй частях фильма.

Первая, открывающаяся блистательно-шокирующей зарисовкой с четырьмя жуткими агрегатами, вгрызающимися в ночной асфальт, происходит в Москве. Трое героев (четвертый — сонный бармен) встречаются в пустом питейном заведении и, разговорившись, врут. Проститутка называется рекламным агентом, мясоторговец — сотрудником администрации президента, а настройщик (сыгранный в кои веки естественным Сергеем Шнуровым; невольная интертекстуальная параллель — с главным героем также венецианского «Настройщика» Киры Муратовой, похожим внешне и также вводящим окружающих в заблуждение) представляется ученым из секретной лаборатории, производящей еще со сталинских времен человеческих клонов. Никакого тайного НИИ, судя по всему, не существует, однако лейтмотив заявлен: судьбы всех троих продолжают тему клонирования. Мясной бизнесмен в ту же ночь узнает о существовании новых продуктов провинциальной генной инженерии, «круглых поросят» — кстати, показанных в фильме и производящих сильное впечатление. Настройщик после встречи с магом и философом (яркий эпизод Алексея Хвостенко) за неизвестные грехи попадает в руки милиции, затем на зону, и, в конечном счете, в штрафбат, судя по всему, в Чечню: одинаковые марширующие фигуры в ватниках — типичные клоны. Путана же получает на автоответчик сообщение о смерти некоей Зои и отправляется в далекую деревню на похороны.

Там начинается вторая половина картины, а холодноватый урбанистический флер, отчасти напоминающий фильм «Москва», сменяется жуткой органикой. Неожиданно визуализируется вымысел настройщика о том, что идеальное число для клонирования — четверка. У продажной девы обнаруживаются две абсолютно идентичные сестры, а четвертая близняшка — и есть та Зоя, что неожиданно умерла, подавившись хлебным мякишем. Этот мякиш все население деревни, древние старухи, жует днями и ночами, а Зоя лепила из него маски для самодельных кукол: торговля куклами-клонами и составляла основной заработок деревни. Один из любимых сорокинских приемов, наиболее успешно использованный в «Тридцатой любви Марины» и «Романе» — остановка традиционной наррации, — здесь превосходно переведен на киноязык. Сюжет останавливается, уступая место бесконечной, трагической и раблезианской, тризне по Зое: теперь маски лепить некому, и, горюя по ушедшей кормилице и утраченному секрету кустарного производства тряпичных клонов, старухи поглощают мясо убиенного кабана Борьки и запивают самогоном. Хржановский с молодым идеализмом превращает этот естественный (по всей видимости, эмоционально нейтральный для Сорокина) круговорот «мясных машин» в метафору. Сменяется парадигма, бесконечное многообразие жизненных форм исчезает и распадается — да так наглядно, что последнюю четверть фильма хочется перемотать побыстрее, — оставляя место стройным рядам клонов. Почти по Джорджу Лукасу, только еще страшнее.

Сорокин в последних романах, «Льде» и «Пути Бро», а за ним и Хржановский в «4», занимается благим делом — ремифологизацией пространства. Как масса священных, но исчерпавших свой смысл субстанций сменяется новым и пока еще чистым Льдом, так дискредитировавшие себя священные числа 3, 5, 7 или 12 превращаются в 23 (в книгах) и 4 (в фильме). Эта четверка в бесконечных ипостасях заполняет пространство картины, и она же позволяет надеяться на скрытый смысл — не только зрелища, но и встающей за ним жизненной картины. Поэтому шокирующее, заведомо противоречивое и непременно ставшее бы в нормальных прокатных условиях культовым произведение Сорокина — Хржановского оставляет светлое впечатление. Впрочем, возможно, что это иллюзия, а единственный повод для оптимизма — появление в России нового режиссерского имени, носителю которого нет еще тридцати.

Долин А. Сорокин в четвертой степени // Газета. 2004. 15 сентября.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera