Любовь Аркус
«Чапаев» родился из любви к отечественному кино. Другого в моем детстве, строго говоря, не было. Были, конечно, французские комедии, итальянские мелодрамы и американские фильмы про ужасы капиталистического мира. Редкие шедевры не могли утолить жгучий голод по прекрасному. Феллини, Висконти и Бергмана мы изучали по статьям великих советских киноведов.
Зато Марк Бернес, Михаил Жаров, Алексей Баталов и Татьяна Самойлова были всегда рядом — в телевизоре, после программы «Время». Фильмы Василия Шукшина, Ильи Авербаха и Глеба Панфилова шли в кинотеатрах, а «Зеркало» или «20 дней без войны» можно было поймать в окраинном Доме культуры, один сеанс в неделю.
Если отставить лирику, «Чапаев» вырос из семитомной энциклопедии «Новейшая история отечественного кино», созданной журналом «Сеанс» на рубеже девяностых и нулевых. В основу этого издания был положен структурный принцип «кино и контекст». Он же сохранен и в новой инкарнации — проекте «Чапаев». 20 лет назад такая структура казалась новаторством, сегодня — это насущная необходимость, так как культурные и исторические контексты ушедшей эпохи сегодня с трудом считываются зрителем.
«Чапаев» — не только о кино, но о Советском Союзе, дореволюционной и современной России. Это образовательный, энциклопедический, научно-исследовательский проект. До сих пор в истории нашего кино огромное количество белых пятен и неизученных тем. Эйзенштейн, Вертов, Довженко, Ромм, Барнет и Тарковский исследованы и описаны в многочисленных статьях и монографиях, киноавангард 1920-х и «оттепель» изучены со всех сторон, но огромная часть материка под названием Отечественное кино пока terra incognita. Поэтому для нас так важен спецпроект «Свидетели, участники и потомки», для которого мы записываем живых участников кинопроцесса, а также детей и внуков советских кинематографистов. По той же причине для нас так важна помощь главных партнеров: Госфильмофонда России, РГАКФД (Красногорский архив), РГАЛИ, ВГИК (Кабинет отечественного кино), Музея кино, музея «Мосфильма» и музея «Ленфильма».
Охватить весь этот материк сложно даже специалистам. Мы пытаемся идти разными тропами, привлекать к процессу людей из разных областей, найти баланс между доступностью и основательностью. Среди авторов «Чапаева» не только опытные и профессиональные киноведы, но и молодые люди, со своей оптикой и со своим восприятием. Но все новое покоится на достижениях прошлого. Поэтому так важно для нас было собрать в энциклопедической части проекта статьи и материалы, написанные лучшими авторами прошлых поколений: Майи Туровской, Инны Соловьевой, Веры Шитовой, Неи Зоркой, Юрия Ханютина, Наума Клеймана и многих других. Познакомить читателя с уникальными документами и материалами из личных архивов.
Искренняя признательность Министерству культуры и Фонду кино за возможность запустить проект. Особая благодарность друзьям, поддержавшим «Чапаева»: Константину Эрнсту, Сергею Сельянову, Александру Голутве, Сергею Серезлееву, Виктории Шамликашвили, Федору Бондарчуку, Николаю Бородачеву, Татьяне Горяевой, Наталье Калантаровой, Ларисе Солоницыной, Владимиру Малышеву, Карену Шахназарову, Эдуарду Пичугину, Алевтине Чинаровой, Елене Лапиной, Ольге Любимовой, Анне Михалковой, Ольге Поликарповой и фонду «Ступени».
Спасибо Игорю Гуровичу за идею логотипа, Артему Васильеву и Мите Борисову за дружескую поддержку, Евгению Марголиту, Олегу Ковалову, Анатолию Загулину, Наталье Чертовой, Петру Багрову, Георгию Бородину за неоценимые консультации и экспертизу.
Все начиналось с «нормального» кинопроекта, истории советского физика Ландау на фоне декораций ХХ века. Фигура была вполне знаковая для века и кинематографичная, поэтому Илья и обратил на нее внимание. Мне было интересно. Забавно, что в институте нам читал физику ученик Ландау, который пытался по-своему копировать гротескную манеру поведения своего учителя. Увы, он был еще и алкоголиком, приходил иногда совершенно пьяный на лекции. Потом его выгнали. Я написал, на мой взгляд, вполне приличный сценарий про гениального физика-фрика Дау и окружающий его сумасшедший ХХ век. Даже пришлось кое-что вспомнить из курса физики. Но Илья уже тогда уходил от кинематографа в социальную антропологию, это началась со второй части нашего фильма «4», когда старухи из деревни Шутилово забрались к нему в душу. Он стал просить что-то переделывать в сценарии, это было несколько раз, но на каком-то этапе я перестал понимать, что он, собственно, хочет. Спросил: Илья, объясните, что вы хотите? Он ответил: я хочу, чтобы там было вот, ну это, как бы... вообще ВСЁ! Тогда я сказал: Илья, это не ко мне. ВСЁ — я не могу. На том и расстались.
Илья стал сам работать над сценарием, потом кого-то еще привлек. Затем он нашел деньги, запустился с проектом, построил институт в Харькове, как-то позвонил, рассказал о грандиозности замысла, перечислил известных людей, готовых у него сняться, предлагал и мне в этом поучаствовать. Я честно ответил, что наряжаться в одежду сталинских времен и играть в Совок не буду, я пожил в нем и описал его, этого достаточно. Иногда мы виделись где-то, Илья рассказывал, что творится в «институте». Собственно, его интересовала только человеческая ситуация там: кто из известных людей приехал, как там живут, пьют и едят, какой внутренний распорядок, кто ушел со скандалом, кто впал в истерику, у кого с кем роман, и т. д. О кино речь как бы не очень шла. Потом я узнал, что все уже отснято на десятки камер, «институт» разрушили. Илья надолго замолчал. Мы увиделись в Лондоне, он поведал, что идет сложный монтаж, что все монтажеры во время работы изолированы в отдельных кабинетах, общаться между собой не имеют права, это строго контролируется, ключи от кабинетов Илья носит с собой. Я предложил ему снять и фильм о поведении монтажеров, но он не услышал. И пару лет назад вдруг возник в Берлине со сломанной ногой, на костылях, полный планов на премьеру. Ортопедический сапог на сломанной ноге, естественно, был выкрашен золотой краской. Илья фонтанировал идеями и громкими именами, рассказывал о новой Берлинской Стене. Готовилось нечто грандиозное. Лучшие представители человечества должны были собраться на премьере и содрогнуться. Он предлагал посмотреть материал, но для этого надо было ехать на несколько дней в Лондон, а времени тогда не было. Потом он опять исчез на год. Из немецкой печати я узнал, что Берлин отказался строить новую Стену. Похоже, по этическим соображениям. Немцы крайне осторожны со своим прошлым. Как сказала знакомая немка: «Я эту стену уже видела». Но в берлинском театре Горького начались закрытые показы «Дау». Меня пригласили, когда уже команда готовилась к отъезду.
В пустом кинотеатре я один полтора часа смотрел материал о жизни в «институте»: знакомые и не очень постсоветские люди, одевшись в одежду сталинского времени, «отождествлялись с эпохой». У кого получалось, у кого не очень. Нанятые Ильей отставные гебисты сильно переигрывали, демонстрируя свою генетическую ненависть к гнилым интеллигентам. Молодые жены сталинских профессоров в шубах и с мундштуками несли вдохновенную отсебятину на языке XXI века. Мелькнула Вита Михайлова в боа, рассказавшая о маленьких лошадках из моей «Метели». Merci, Виточка. И дальше? То же самое: импровизация, ретро-костюмы, сапоги, чернильницы, а речи вполне себе сегодняшние. Сидя в пустом зале, задал себе вопрос: от чего я должен здесь получать удовольствие? Постсовки играют в Совок. Играют по-разному: серьезно и не очень. Это перформанс, а не кино. У Германа в «Хрусталеве» и «Лапшине» был настоящий Совок, не игрушечный. И это было кино. Здесь же совсем другая задача, скорее из области современного искусства. Я это понял и оценил. Хватило полутора часов. Вышел из зала, попросил помощницу Ильи (сам он находился в Лондоне) показать другой кусок, поинтересней. Был наслышан о брутальности, порносценах. Пришел ответ из Лондона: если скучно, лучше вообще не смотреть. То есть это надо было еще и правильно смотреть! Снимает ли Илья фильм о смотрящих проект? Еще один перформанс... На письмо, где я снова попросил показать чего-нибудь покруче девушек с мундштуками, придурковатых профессоров и ужжжжжасных гебистов, автор не ответил. Обиделся. Что ж, имеет право. Хотя, напрасно, как мне кажется... <...>
Сорокин В. Перформанс «Дау» удался, Постсовок вставил Совку. Но я предпочитаю кино // The Insider. 14.02.2019