Съемочную группу, куда меня определили, возглавлял режиссер Эдуард Иогансон. Меня приняли хорошо, старшие, уже опытные и носившие бриджи (это было тогда признаком профессии), похлопывая по плечу, говорили, что здесь я пройду настоящую школу. В списке сотрудников я был на последнем месте и как «практикант помощника» должен был помогать всем и во всем: реквизиторам, костюмерам, администраторам, директору картины, а иногда даже пиротехникам. <...>
Эдуард Иогансон, начинавший свою режиссерскую работу в паре с Фридрихом Эрмлером, расстался с ним и стал работать один. Первым самостоятельным его фильмом был экранный вариант повести Всеволода Иванова «Гафир и Мариам». Действие происходило в Киргизии, и я с его съемочной группой отправился в первую свою далекую экспедицию в город Бишкек (Фрунзе).
Иогансон был типичный немец, педантичный и точный, как хронометр. Все у него было измерено, просекундометрировано, никаких отступлений от режиссерского сценария.
Человек он был мягкий, добросердечный, ко мне относился внимательно и даже, как мне показалось, с любовью.
Окончательное место натурных съемок было выбрано в области, населенной дунганами, среднеазиатской народностью, говорившей на дунганском языке, с главным центром городом Токмаком.
В этом маленьком городке у реки Чу кинематографисты еще не бывали, и поэтому наша группа вызывала у всех крайнее изумление. Профессиональные актеры исполняли две главные роли, а все другие предстояло распределить среди местных жителей. С ними мы изрядно помучились. <...>
Около пятнадцати экспедиций провел я в своей жизни, но первую не забуду никогда.
С этой экспедицией связана и моя первая самостоятельная съемка. Да, самостоятельная, где за происходящее отвечал я один, и оператор, артисты — вся группа обязана была слушаться моих команд. Съемка, доставившая мне столько удовольствия и закончившаяся печально.
А дело было вот как. Эдуарда Иогансона срочно вызвали в Бишкек. Терять съемочный день — не в его натуре. Поздно вечером он пригласил меня к себе в комнатку, угостил чаем и сказал:
— Милый, я вам хочу поручить отснять завтра проход Гафира и Мариам, знаете, тот, где они идут, держась за руки.
Он назвал номер сценарного кадра, метраж и все, что относилось к съемке.
— Всех я предупредил, и вы будете завтра не практикантом помрежа, а режиссером. Ну, желаю удачи!
Ночь я спал плохо. Как я справлюсь со своей ролью, как не ударить мне лицом в грязь? Как снять этот проход, чтобы он был одним из лучших кусков картины и чтобы все ахнули? Насколько я успел почувствовать, группа была довольна, некоторые, недолюбливавшие
Иогансона, шептались: завтра мальчик ему покажет! Вот это будет «вуаля так вуаля!» (Иогансон любил к месту и не к месту повторять свою присказку).
До утра я обдумывал варианты. «Идут, держась за руки» — в этом что-то банальное, невыразительное. Надо как-то по-другому показать влюбленных. Но как? Проход и есть проход, идут и идут. А что, продолжал я фантазировать, если они не по дороге идут, а переправляются через ручей. Здесь на каждом шагу ручьи, текущие с гор. На ногах девушки новые туфли, их жалко мочить, да и горная вода холодна. Гафир решает перенести девушку через ручей на руках. Ручей стремительный, дно его в круглых камнях, скрытых пенящимся потоком. Поскользнешься и чего доброго уронишь свою драгоценную ношу. В куске этом появляется внутреннее напряжение — мы ждем, как справится с переправой Гафир. Еще бы
придумать в дополнение к этому... Ага! Галоши! Новые, блестящие галоши здесь — праздничный шик молодых людей. Их не снимают ни в жару, ни в холод — это я заметил. Снимают, чтобы не испортить красную подкладку, только переходя через арыки и ручьи. Несут в руках, как ценность. Вот и Гафир, щеголяя ими на суше, снимет их, ступая в воду. Он теперь две ценности несет — Мариам и новые галоши. Прекрасно! Девушке страшно, и посреди бурлящего потока она крепко обнимает Гафира, боясь, что он ее уронит. Так я задумал и снял свой первый в жизни кадр.
Вечером вернулся Иогансон, я рассказал ему про съемку, он удивился и, как я почувствовал, ревниво отнесся к моему первому опыту. Спросил у оператора, какой длины получился кадр. Оказывается, в два раза длиннее запланированного в сценарии, — там все по секундомеру, точно «как в аптеке».
— Нет, дорогой мой, — говорит мне Иогансон, — это меня не устраивает. Вуаля так вуаля! — сниму сам.
Хейфиц И. Пойдем в кино. СПб. 1996.