<..> «Когда дело дошло до фильма „В мире басен“ — вот тут они на мне отыгрались по полной программе. Фильм категорически не принимался. Я искал и нашел, как мне кажется, весьма изворотливые поправки — вроде надписи „Опера-буфф“, которую я, кстати сказать, взял из старой программки тех времен... И дополнительно записали одну фразу с моралью крыловской басни, — что тоже, в принципе, не нанесло большого ущерба фильму. Но записывать эту фразу Эрасту Гарину, который читал текст всех басен, не разрешили, он был в понимании этих людей чересчур язвителен и, видимо, ассоциировался с каким-то недоброжелательством по отношению к советскому строю. У них ведь «нюх» был какой: даже если они не знали историю того, что Гарин был одним из ведущих, лучших и показательных актеров Театра Мейерхольда, то чувствовали такие вещи, что называется, «шестым чувством». Для записи этой фразы, я помню, привезли откуда-то с дачи замечательного артиста Алексея Николаевича Грибова.
Почему-то в фильме привлек большое внимание кадр, в котором пение соловья было решено на рисунках Пушкина, и в каком-то месте среди прочих рисунков возникало изображение виселицы и надпись: „И я бы мог...“. Это требовали исключить категорически. Не знаю, почему. Трудно было предположить, что эти люди меня подозревают в каких-то нескромных ассоциациях... Им вообще не нравилось выражение чьего-либо волеизъявления и предположение, даже в сослагательном наклонении, что «кто-то что-то мог», потому что „мочь“ могли только они. Думаю, они даже не знали о происхождении и о подтексте этой пушкинской фразы, которую сам поэт оборвал на полуслове.
Картину защищал Сергей Аполлинариевич Герасимов. Сергей Иосифович Юткевич, которому картина очень понравилась, сказал, что готов сесть со мной за монтажный стол и перемонтировать все за два часа. При этом говорил: „Поверьте мне, в монтаже я кое-что смыслю. Даже Сергей Михайлович это признавал“... Я запомнил еще одну его фразу: „Андрюшенька, никогда не говорите сразу «нет», потому что с этой мыслью надо переспать“. В общем, я считаю, что в переделках фильма „В мире басен» я отделался «малой кровью“».
В качестве иллюстрации можно привести несколько документов.
Еще при рассмотрении сценария в сентябре 1972 года Госкино оговорилось: «Главное управление рекомендует в процессе режиссерской разработки несколько уточнить композицию сценария (рассказчиком должен быть И.А.Крылов), а также исключить проход по городу героев басен Крылова, не использованных в этом фильме».
Заключение художественного совета «Союзмультфильма» на картину, законченную 16 июля 1973 года, было весьма лестным:
«В основу фильма «В МИРЕ БАСЕН» положены три известные хрестоматийные басни Ивана Андреевича Крылова: «Любопытный», «Осел и Соловей» и «Кукушка и Петух».
Однако, задача, поставленная автором фильма, шире простой иллюстрации этих басен.
Опираясь на крыловские тексты и привлекая иконографический материал начала XIX века, авторы фильма стараются средствами кинематографа показать Крылова — социального критика, передового человека своей эпохи.
Для мультипликации, ранее подходившей к экранизации басен Крылова чисто иллюстративно, такое решение представляется новым и интересным.
В фильме дается резкое противопоставление передовых деятелей начала прошлого века правящей дворянско-монархической верхушке.
Этому помогает выбор в качестве изобразительного стержня фильма известной картины Григория Чернецова «Парад на Царицыном лугу», дающей как бы социальный срез того общества и гигантский групповой портрет «светской черни», начиная с семейства А.Х.Бенкендорфа, на фоне которого одинокой группой смотрятся четверо писателей: Пушкин, Крылов, Жуковский и Гнедич.
Как известно, эта конфронтация в картине Чернецова была сразу отмечена современниками, и группа писателей была выделена художником в отдельную картину, в копиях широко разошедшуюся в радикальных кругах.
Эта конфронтация легла и в основу идейно-художественной концепции фильма, в свете которой отрицательные герои басен Крылова на экране сразу приобретают социальную окраску, способствующую более историчному их восприятию. Любопытный и Осел становятся не просто аллегорическими фигурами, а сближаются с персонажами «Горя от ума», за Кукушкой и Петухом встает увековеченная Пушкиным пара литературных мерзавцев — Булгарин и Греч. И так же естественно возникает трактовка положительного образа — Соловья, как выразителя пушкинского начала, с его высокими чувствами и гражданственностью.
Правильная расстановка в фильме социально-исторических акцентов придает ему дополнительную черту — полемическую направленность против современного киноувлечения поэтизацией быта «дворянских гнезд».
Фильм отличается цельностью, единством замысла. Но, если расчленить его на отдельные басни, то наиболее удачным представляются «Любопытный» и «Осел и Соловей». Что же касается «Кукушки и Петуха», то нельзя не отметить, что, если ее трактовка, особенно музыкальная, в принципе не вызывает возражений, все же по мере развития ее действия чувство меры изменяет авторам, а кинематографический язык чрезмерно усложняется.
Художественный совет студии в основном положительно оценивая фильм «В МИРЕ БАСЕН», как интересный, серьезный, носящий в известной степени экспериментальный характер, вместе с тем отмечает усложненность языка картины, что затруднит ее восприятие широкой аудиторией, и настоятельно рекомендует режиссеру в своей следующей работе преодолеть этот недостаток».
Несмотря на такое подробное изложение концепции картины и обоснование ее значимости (а, быть может, и благодаря этому — уже не в первый раз обращение к пушкинской эпохе воспринималось Советской властью как попытка скрытого намека в ее адрес) заключение Госкино от 31 июля 1973 года было «разгромным»:
«Главная сценарно-редакционная коллегия просмотрела фильм «В МИРЕ БАСЕН» (режиссер А.Хржановский) и не считает возможным принять его на союзный экран.
Главная сценарно-редакционная коллегия обращает внимание руководства киностудии на то, что фильм «В МИРЕ БАСЕН», утвержденный Председателем Госкино СССР в тематическом плане, как фильм для детей, имеющий в основе своей хрестоматийные классические произведения, решен без ощущения точного зрительского адресата, осуществлен в вычурной, затемняющей смысл изобразительной манере, никак не соотносящейся с общим характером и духом литературного первоисточника.
Вместе с тем в фильме дается попытка расшифровать басню Ивана Андреевича Крылова «Осел и соловей» путем прямолинейного сопоставления ее с содержанием черновиков Александра Сергеевича Пушкина, что методологически мало основательно и свидетельствует как о непонимании существа творчества русского баснописца, так и великого русского поэта.
В связи с серьезной творческой неудачей режиссера А.Хржановского Главная сценарно-редакционная коллегия считает необходимым рекомендовать руководству и редколлегии киностудии более принципиально подходить к оценке работ режиссеров, особенно молодых, воспитывать их в атмосфере повышенной профессиональной требовательности, помогать им, содействуя их идейному и творческому росту.
Главный редактор Главной сценарно-редакционной коллегии
Д.Орлов»[1].
Последовал приказ от 14 августа о выполнении монтажно-тонировочных поправок «по плану, утвержденному дирекцией студии». Новая редакция была направлена в Госкино 18 сентября, два месяца спустя после завершения работы над авторским вариантом. Метраж изменился мало — фильм стал короче всего на метр.
Можно добавить, что в замыслах режиссера было продолжить работу над баснями Крылова. 17 мая 1973 года М.М.Вальков направил Д.К.Орлову литературный сценарий второго выпуска «В мире басен», где предполагалось использовать материал басен «Мартышка и очки» и «Зеркало и обезьяна». В письме говорилось: «Сценарий привлекает сочетанием современного кинематографического прочтения классического первоисточника с тонкой и точной передачей атмосферы эпохи его создания. При этом автор сценария не столько показывает реалии быта начала прошлого века, сколько с их помощью („игра“ с бюстом Вольтера, глобусом, оптикой и т.д.) высмеивает невежество и показную культуру не только „светской черни“ крыловской поры, но и современного мещанства». 25 мая Управление разрешило разработку сценария, 4 июня было разрешено приобрести его у автора, но после категорического неприятия первого фильма о продолжении речи уже не шло.
Финал истории этой работы, по рассказу режиссера, был также весьма парадоксальным: «Приведу доказательство того, до чего эта система была безумная и тупая. В ней правая рука не знала, что делает левая. После окончания фильма вышло специальное постановление (или распоряжение, сейчас уже не помню) Госкино, где на примере фильма „В мире басен“ говорилось о недостаточно внимательной и тщательной работе с молодежью и о том, куда такая небрежность может завести. Фильм объявлялся порочным и ему дали, по-моему, самую низкую категорию. Но когда после этого я пошел в то учреждение, которое ведает определением тиража и выдачей потиражных, то узнал, что, несмотря на такую оценку, картине назначен самый высокий из всех возможных в Советском Союзе тиражей. Почему? „Это соответствует школьным программам“. И с тех пор, куда бы я ни приезжал, ни одной моей картины нельзя было увидеть в местной фильмотеке, и только „В мире басен“ показывали везде. Помню, как я услышал в какой-то флотской части, куда заехал то ли от общества „Знание“, то ли от Бюро кинопропаганды: „Ваши фильмы? Как же — знаем, знаем, вот „В мире басен“ сколько раз смотрели!“»
Можно добавить, что в 1980 году фонограмма фильма была еще и растиражирована на пластинках детского звукового журнала «Колобок»... <...>
Бородин Г. В борьбе за маленькие мысли. Неадекватность цензуры // Киноведческие записки. 2005. № 73.
Примечания
- ^ Документы по фильму «В мире басен» см. в РГАЛИ, ф. 2944, оп. 4, ед. хр. 2416.