Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Поделиться
Гимн человеческому разуму
Федор Хитрук о главной теме Андрей Хржановского

Кто-то, когда-то высказал афоризм: «Повторенье — мать ученья, но мачеха искусства». Сказано, конечно, запальчиво, но доля правды в этом, мне кажется, есть. Художник не может повторяться. Для него каждая работа — это поиск, испытание новых, неизведанных возможностей искусства, своих собственных возможностей.

И все-таки у каждого художника есть своя тема. Может быть, не всегда осознанная, не всегда им самим сформулированная, но она существует. На мой взгляд, режиссер мультипликационного кино Андрей Хржановский как раз и представляет собой такой тип художника — ищущего новое и обладающего своей внутренней темой.

Тема эта — гимн человеческому разуму, человеческому гению... Особенно отчетливо проявилась она в последние годы, в фильмах о Пушкине. Хотя сейчас мне кажется, что Хржановский шел к этой теме с самого начала, с первого своего фильма — «Жил-был
Козявин».

Козявин — сатирический тип, прямолинейный тупица-чиновник, который по приказу начальства шагает в указанном направлении, не задумываясь о цели и не замечая ничего кругом. Казалось бы, что может быть более противоположно человеческому разуму, гению, чем этот самый Козявин? И правомочно ли такое сопоставление — Козявин и Пушкин! По-моему, вполне правомочно. Ведь Козявин и гений Пушкина — это два полюса того тематического стержня, который пронизывает все творчество художника.

Вообще, если коротко, совсем коротко сформулировать генеральную тему Хржановского, ее можно выразить одним словом: Пушкин. Не биография поэта, даже не творчество его, а Пушкин — как высшее выражение человеческого гения. И мне кажется, что своими фильмами он хочет напомнить нам, как велики возможности человеческого разума, как прекрасен и совершенен может быть человек. Но вернемся к первому фильму режиссера — ведь многое начиналось уже тогда. И прежде всего этот фильм, по-моему,
стал открытием самого его создателя и для нас, его старших товарищей, и для него самого. Ведь Хржановский пришел в мультипликацию неподготовленным, окончив во ВГИКе мастерскую игрового кино. Но то, что для другого могло быть помехой, для него обернулось преимуществом. Именно потому, что он не знал мультипликации, не успел привыкнуть (а привычка может быть страшной бедой для художника), он смело взялся решать задачи, которые в общем-то считались невозможными. По крайней мере, за них у нас никто не брался. Возьмем того же Козявина. Как персонаж, как тип это первый такой, поистине щедринской силы, современный образ, который создан в нашей мультипликации. Были и до этого интересные сатирические персонажи: в тридцатых
годах «Органчик» Н. П. Ходатаева, в начале шестидесятых — великолепный Победоносиков в «Бане» Маяковского, поставленной С. Юткевичем и А. Кареновичем. Но этих героев все-таки отделяла от нас историческая дистанция. Козявин же стал первой в
нашей мультипликации сатирой на современного бюрократа, достигшей уровня классических образов. И мне кажется, что здесь я не преувеличиваю.

Но в этом фильме, кроме открытия темы, характера, были еще открытия, так сказать, технологические. Открытия способов выражения, подачи материала, использования
самого изображения. Здесь были еще и новые приемы построения трюка, гэга, как мы говорим. Гэг — это микросюжет со своей четкой драматургией, максимум комического заострения на минимуме метража. В Козявине были прямо-таки виртуозные смысловые
гэги. И главным в них был не комизм физического действия, а остроумие мысли, выраженной в нем.

Первый шаг к образу Пушкина — экранизация басен Крылова «В мире басен». В основе сценария три известные басни — «Любопытный», «Осел и Соловей», «Кукушка и Петух», а самое неожиданное в этой картине — появление Пушкина как главного героя не только фильма, но и самих басен! В кадре Пушкин появляется совсем ненадолго: он
смотрит на «светскую чернь» с включенного в киноизображение полотна своего современника, художника Чернецова. Чаще угадывается по ассоциациям — с соловьем, улетевшим из сломанной клетки, со звуками флейты и, наконец, по нескольким его, пушкинским, рисункам. Но личность и судьба поэта проходят через весь фильм, озаряя картину — и басни — совершенно новым смыслом. Это была, конечно, чисто авторская интерпретация, но — смелая и художественно убедительная. Кстати, и не противоречащая
известным фактам биографии двух великих современников — Пушкина и Крылова...

В фильме «День чудесный» Пушкин — тема, его биография — сюжет. И снова непривычный взгляд — Пушкин глазами детей. О биографии поэта и о его произволениях рассказывают с экрана детские рисунки. И как же режиссер сумел сохранить эту святую и
гениальную наивность ребенка! И не просто сохранить, но использовать как прием, ни на йоту не нарушив искренности... Есть в фильме потрясающая сцена — дуэль. Пушкин и Дантес стоят рядом, лицом к зрителю. Их пистолеты направлены в разные стороны — если так стрелять, попасть друг в друга невозможно. Но вот из дула пистолета Дантеса вылетает пуля и с ужасающей медлительностью, по какой-то немыслимой в баллистике
кривой, приближается к Пушкину и попадает в сердце. И для нас, до сих пор переживающих гибель Пушкина как личное горе, эта неизбежность прочитывается яснее, чем во многих взрослых текстах и произведениях.

Режиссер ничего не придумал. Он взял рисунок шестилетнего мальчика и развил заложенную в нем драму. Поднял ее до символа. Причем нигде не изменив природе образного мышления ребенка.
Комментирует рисунки тоже ребенок — пятилетний Петя Дегтярев. Думаю, что это авторский комментарий. То есть Петя импровизировал рассказ о Пушкине, может быть,
отвечал на вопросы, но ни в коем случае не читал написанный для него текст. И сколько смелости нужно было режиссеру, чтобы не вмешаться в тончайшее кружево детской речи и детской мысли, а лишь умело, не нарушая естественности разговора, смонтировать текст и соединить его с изображением!

И, наконец, последняя, венчающая весь этот путь трилогия пушкинских фильмов «Я к вам лечу воспоминаньем...», «И с вами снова я...», «Осень». После этих фильмов, мне кажется, невозможно представить продолжение темы, хотя сама по себе она неисчерпаема. Как не могу я себе представить девятой главы «Онегина», так не могу вообразить продолжение этого цикла — он завершен.

И снова Пушкин — не такой, каким мы привыкли его видеть в работах художников, исследователей, кинематографистов. Потому что это рассказ о Пушкине, рассказанный самим Пушкиным. Нет, не о Пушкине, но о времени его. О времени, которое вдруг необычайно тесно смыкается с нашим. Казалось бы, прием не новый — использование рисунков и рукописей поэта. Мы видели этот прием в прекрасных научно-популярных лентах и о Пушкине, и о других писателях. Но здесь все — не так. Потому что здесь и рисунок и слово, и строка из рукописи — не только, да и не столько информация, сколько образ. Образ, воплощающий частицу души
гениального поэта и человека, его мысль и чувство.

Я помню, как Хржановский готовился к этой работе: тщательно и, по-моему, не без боязни. Мне эта боязнь только прибавляет уважения. Потому что прикосновение к подобному материалу, действительно, требует такой бережности и такого запаса собственных сил, знаний, интеллекта, таланта, что здесь есть основания сомневаться: потяну ли? Но он, по-моему, справился. Сидишь в зале, слышишь стихи, отрывки из писем, записок, прозы, видишь на экране строки черновиков, рисунки, рукописи или — вдруг — комические сценки, разыгранные оживляемыми в кадре автошаржами самого поэта, — и постепенно проникаешь в то, что принято называть «святая святых», в само творчество. И кого? Гения! Пушкина! И лучше узнаешь его. Потому что видел и его слабости... И невероятный взлет мысли. И глубокую печаль. И озорство...

И все-таки это не биография. Биография, конечно, но и гораздо большее. Это проникновение в то, с чего я начал наш разговор, — в колоссальные возможности человеческого разума. На примере Пушкина режиссер показывает нам, на что способен человек, на что способен его разум. И тогда фильм приобретает для меня особую актуальность, приобретает злободневный смысл для нашего дня, нашего мира. Ведь мы отлично знаем, что, если сегодня что-нибудь и может спасти мир, то это именно человеческий разум. И вера в могущество разума укрепляет нашу надежду, нашу уверенность в том, что мир не погибнет, что человечество и цивилизация будут спасены.

Таким представляется мне ход мыслей режиссера Андрея Хржановского, когда я смотрю его фильмы. Не знаю, согласится ли он со мной. Может быть и нет. Но, думаю, и в этом достоинство художника: он дает возможность каждому зрителю интерпретировать идею и через свой собственный опыт. Каждому, кто смотрит фильмы Хржановского...

Хитрук Ф. Гимн человеческому разуму // Кино (Рига). 1985. № 12.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera