— Людмила Васильевна, как вы сами оцениваете свою творческую судьбу?

— В кино я была актрисой как бы второго сорта. Играла то, что мне предлагали, или роли, от которых отказывались другие. Но чувство зависти мне не свойственно, к тому же мне очень везло на режиссеров. Константин Юдин пригласил меня на роль в «Сердца четырех», когда я была ученицей второго курса театра-школы. <...>

— Чему вы отдаете предпочтение — театру или кинематографу?

— В кино я больше всего ценю необходимость мгновенной мобилизации. Представьте: актер в кадре, ему нужно сыграть с максимальной отдачей маленький кусочек роли. Кругом все заняты своим делом: операторы устанавливают свет, гримеры поправляют грим, суетятся художники, декораторы, и никому нет дела до актера, ради которого затеяна вся эта суета. Звучат волшебные слова: «Мотор! Начали!» и — нужно действовать, действовать решительно, отбросив все помехи и неудобства. Это я считаю наивысшим моментом в нашей профессии. Из нескольких дублей у меня почему-то всегда в картину входил именно первый.

Театр ценю за безумный страх перед каждым выходом на сцену. И еще за те редкие минуты, когда вдруг наступает полное единение с залом. Замечательно по этому поводу сказал Борис Пастернак: «Вы смеетесь и плачете в театре и в кино не оттого, что вам весело или печально, а оттого, что путь к вам внутрь угадан верно и прозорливо».

— Что больше всего вы любите в своей профессии и что ненавидите?

— На первый вопрос я уже ответила — единение со зрителем. А ненавижу слово «никогда». К сожалению, теперь оно стало для меня привычным. Я уже не сыграю тех ролей, о которых мечтала, которые прошли мимо меня безвозвратно.

— Какие, например?

— Время ушло. Что толку теперь говорить об этом?..

— А пробовали ли вы преподавать?

— Я три года преподавала. Но у меня ничего не получилось. Я слишком все принимала близко к сердцу. Ужасно переживала. Наверно, необходимо обладать какой-то отстраненностью или просто иметь к этому способности. А я не смогла. Сожалею.

— Вы были одним из соавторов пьесы «Товарищ, верь...» Почему Пушкин? Почему Таганка?

— Может быть, для кого-то прозвучит банально и старомодно, но я очень люблю Пушкина. С детства собираю все книги о нем. Ну а почему Таганка? Мой муж, Юрий Петрович Любимов, в то время был режиссером этого театра, и я помогала ему как могла. Он придумал оригинальный ход: Пушкина играли пять человек — Высоцкий, Филатов, Дыховичный, Джабраилов, Галкин. Это давало возможность показать разные стороны характера поэта в разных ипостасях и воплотить идею спектакля, — Поэт и власть.

— Как вы относитесь к творчеству и личности Высоцкого?

— Раньше говорили: «поэты — гонцы своего времени». Но в старину гонцам, принесшим плохую весть, отрубали голову. Пушкин, Лермонтов, Есенин, Маяковский, Пастернак, Мандельштам отразили свое время так точно, с великой болью и без малейшей злобы. Трагична их судьба. И вот — Володя. У меня хранится его подарок — гитара. Он подарил ее моему сыну и написал на ней: «Только песен не пой некрасивых».

— Раз уж мы коснулись темы «поэт и власть», нельзя не вспомнить о фильме «Иван Грозный» Эйзенштейна, где вы сыграли роль Анастасии...

— Для меня это был первый драматический фильм. Моим партнером был замечательный, неповторимый Николай Черкасов. Позже в театре я опять столкнулась с этой эпохой в спектакле «Великий государь» Владимира Соловьева. Играла последнюю жену Ивана Грозного — Марию Нагую. Мои друзья шутили: «Какой постоянный вкус у Ивана Грозного. И первая жена и последняя — все Целиковская».

Да, картина была сделана на заказ, но ни в коей мере не строилась на угодничестве высшим инстанциям. Она — о самодержце и в то же время о просветителе, как и все цари на Руси. Ведь они употребляли данную им власть не только для объединения Руси, но для в собирания ценностей. Четыре года царствования Павла I подарили нам Эрмитаж. Не было бы Петра I, не было бы Кунсткамеры. Не было бы самого Петербурга.

— В вашей актерской судьбе была замечательная работа в фильме Самсона Самсонова «Попрыгунья»...

— С. Самсонов сначала поставил спектакль в Театре киноактера, а потом задумал экранизировать его, и в фильме играли, конечно, те же актеры, что и в театре, кроме Сухаревской. Ее в фильме заменила я. Все уже назубок знали свои роли. А мне приходилось только вживаться в этот образ, надо было догонять. Я ужасно боялась что-нибудь пропустить, торопилась, ведь текста было очень много. И вот эти чисто технические обстоятельства подсказали мне манеру игры. Помните, захлебываясь: «Милый, там, в шкафу ты найдешь шляпную картонку, в ней будет тюль, тюль, тюль, ленты, ленты, ленты...»

— В фильме «Репетитор» ваша героиня Ксения преподает урок доброты. Как, на ваш взгляд, обстоят дела с милосердием в нашем обществе?

— К сожалению, разрушен человеческий генофонд. Если несколько поколений воспитывалось на лозунгах «Если враг не сдается, его надо уничтожить», «Грабь награбленное», пережило кошмар ночных «визитов», «воронков», увозивших людей в небытие, а по утрам из радиоприемников звучало «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью» — о чем говорить?

— Три августовских дня тогда подарили надежду на перемены. А через два месяца по телевидению показали фильм Говорухина «Так жить нельзя...» И стало ясно, что ничего-то не изменилось...

— Фильм Говорухина — как набат. Все время должно быть напоминание, дабы не произошло сползания в ту жуткую пропасть — время «воронков». Я никогда не забуду рук Цфасмана со сдернутыми ногтями, черные ноги Зои Федоровой, отсидевшей во Владимирском карцере. Разве это забудешь?

— И последний вопрос. Что дает вам силы в жизни?

— Одно — интерес к жизни. Мне интересно жить.

Целиковская Л. Актриса — легенда Людмила Целиковская (инт. Т. Кантемировой) // Новые фильмы. 1994. Декабрь.