(Фрагменты рассказов о создании мультфильма)
Это должен быть фильм о памяти.
Помните, какой длины были дни в детстве? Каждый день стоял сам по себе, сегодняшнее исполнялось сегодня, а для завтрашнего счастья отводился завтрашний день. Все истины были простыми, все новые предметы повергали в изумление, а дружба и товарищество стояли превыше всего.
То вечное откладывание жизни на завтра, которое постигает многих с возрастом, та жизнь абы как, дружба-недружба, радости, не узнаваемые как радости, — от солнца, снега, ветра, гулянья, от вымытой гладкой тарелки, от собак, кошек — это пережидание судьбы пусть нас минует.
Не об этом фильм.
Это должен быть фильм с поэтом в главной роли, причем не обязательно поэт появится на экране, может появиться его стихотворение — такое как «Сказка сказок» Назыма Хикмета:
Стоим над водой —
солнце, кошка, чинара, я
и наша судьба.
Вода прохладная,
Чинара высокая,
Солнце светит,
Кошка дремлет,
Я стихи сочиняю.
Слава Богу, живем!
Блеск воды бьет нам в лица —
Солнцу, кошке, чинаре, мне
И нашей судьбе.
И должна появиться на экране кошка, любвеобильное, памятливое существо, и одинокий башмак-разнопарка, найденный детьми в мусоре, — кто бы мог его там оставить, новый, с целой подметкой башмак? И тот пень березовый, который, как у Твардовского говорится, весной «зальется пеной розовой», и все окрестные бабочки, жуки и худые перезимовавшие пчелы слетятся на пир. Пойдет дождь, напитает землю, наполнит ботинок, пень, вымоет булыжную мостовую, и в конце улицы встанет и будет долго стоять вечерняя заря...
Белье на веревках, бык с кольцом в ноздре, полный ужасных, гибельных страстей; дяденька на деревяшке с одной ногой, наш сосед, пришедший так с войны... Наш сосед в одном ботинке...
Все это может быть организовано в простой сюжет, но сюжет особенный, сюжет-гармошку, раздвигающийся, расширяющийся, а в конце сведенный к одному простому звуку: «Живем».
Потому что наше детство пришлось на конец войны, и мы вечно должны помнить, что счастье — это каждый мирный день. Каждый день.
Юрий Норштейн, Людмила Петрушевская
***
Разговоры о будущем фильме лихорадили до озноба. И если разрозненно во мне живут обрывки памяти, значит что-то их объединяет, какой-то нерв. Иначе просто быть не может. Как, на какой стадии, где они объединились, как все это скомпоновалось, не знаю, не могу вспомнить... Хотя была заявка. Написала ее Петрушевская. Хорошая заявка — в ней, в общем, записался будущий фильм. Потом был написан сценарий — тоже Людмилой Петрушевской. Она писатель, драматург. Но ее пьесы в то время к постановке не принимались, рассказы не печатались. Ее имя было в черных списках. Ее литература — это ее жизнь. Каждый мыслящий человек приходит к моментам радости через испытания. Наше ощущение будущего фильма было схожим и одинаково неясным.
Я сказал, что сценарий написала она. Здесь неточность.
Мы конструировали вместе. Она словом, я — раскадровкой. Редкий пример словесно-изобразительной записи. В сценарии надо разрабатывать действия в определенной последовательности. Здесь, очевидно, проверяется степень драматургичности, но при этом пропадает, по-моему, самое главное: мгновенность поэзии, мгновенность воздействия; на пути от слова к изображению умирает что-то важное. Мне кажется, что хороший сценарий может уместиться на полутора страничках. Заявки было вполне достаточно. Как говорили древние: «Умному достаточно». <...>
***
В первом ощущении фильм гудит как стиховой ритм. В какие-то мгновения из тайны сознания вдруг выдергивается жест. Поворачивается в еще не определенном составе фильма чье-то лицо. Или блестит в темноте арки лужа, и ты вдруг понимаешь, что в этом месте пройдет чей-то силуэт, на мгновение перекроет отражение фонаря. Или тебя охватит запах снега. И снег будет сыпаться за шиворот, и мелькнет чья-то вязаная красная шапочка, деревья в снегу и ленивое воронье «кар-р-р», и необъятная тишина. И неважно, в какую часть фильма врифмуются потом эти видимые тебе одному строчки. Появились, значит, найдут место.
Шел снег. Совсем как в «Сказке сказок».
Сидела птица на суку.
Казалось мне, что без подсказок
Легко до дому добегу.
Но время вдруг остановилось,
Поправ законы. И стремглав
Все вдруг вокруг переменилось,
Переигралось, исказилось,
Что было сном, то стало явь.
И не было у дня начала,
У ночи не было конца,
И поутру луна вставала,
А солнце в ночь не западало
За край землистого лица.
Где был мой дом? В каком селеньи?
Живу в какие времена? Кто я? Зачем?
В какой вселенной
Снегами запорошена?
Ведь я пошла купить картошки
На Гнездниковский, в овощной —
Забыв, что нынче выходной, —
Чуть отвлеклась, совсем немножко,
И потеряла дом родной. — Н. Абрамова
Норштейн Ю. «Все сказки начинаются с однажды...» // Киносценарии. 2000. № 6.