Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Поделиться
Революция на экране
Алексей Артамонов о «Майдане»

Подводя итоги года, сложно обойти стороной Украину и все, что с ней связано. В этом году она была главным источником изображений — движущихся и нет, — неиссякающим потоком лившихся на нас с экранов телевизоров и мониторов компьютеров: новостная хроника и любительские видеоролики — образы-вирусы, противостоящие официальным новостным каналам. Мы жадно поглощали эти образы, пытаясь разглядеть в них очищенную от пропаганды суть событий,— тексту всегда верить сложнее, чем картинке. Неудивительно, что главной темой Артдокфеста 2014 стали Майдан и Украина, ведь документальное кино — главное художественное средство оперативной исторической рефлексии. Мы видели это на примере российских протестов.

Теперь мы стали свидетелями рождения целого жанра — «революция на экране» (на Артдокфесте было 4 фильма о Майдане и 1 про ДНР): Евромайдан был, наверное, самой широко задокументированной революцией в истории человечества. Отчасти она стала аттракционом. На первом показе «Майдана» Лозницы я сидел снаружи и слышал, как вместе со взрывами, перемежающимися гимном и скандируемыми толпой лозунгами, по залу прокатываются волны эмоций. Cтранное ощущение отделения зрелища от события, хотя Майдан сам по себе был глобальным спектаклем — через это зрелище он повторно переживался как коллективный опыт, возможно, даже интенсивнее, чем прежде.

Фильм Сергея Лозницы был одним из первых, представивших опыт украинских протестов: его премьера состоялась в Каннах уже в мае и вызвала тогда серьезный ажиотаж. Основное отличие «Майдана» от множества других лент на ту же тему в том, что Лозница пытался схватить этот протест в его тотальности, как некое органическое бесшовное целое — и в формальном, и в историческом смысле. Это череда статичных трехминутных планов, общих или сверхобщих, расположенных в соответствии с хронологией событий. Главное и единственное действующее лицо — толпа, или, как предпочитает говорить сам Лозница, народ. Оставляя детали за кадром, он создает мистериальный эпос поистине вагнеровского масштаба.

Несмотря на свойственную картинам Лозницы рассудочную отстраненность, авторскую дистанцию, создающую иллюзию объективности, «Майдан» — самое четкое киновысказывание на тему из всех существующих на данный момент: у Лозницы из-за тупой агрессии властей из карнавала в борьбе за достоинство рождается нация. Причем «небесная сотня» трактуется им как сакральная жертва — точь-в-точь как у Эйзенштейна в «Стачке», где жестокий разгон бастующих монтируется с забоем быка — «Помни!». Смерть как необходимая цена за свободу. Лозница документирует не только или не столько историю Майдана, сколько миф о Майдане, писавшийся параллельно с происходящим, а заодно и украинскую национальную идентичность, жадно конструировавшуюся из обрывков прошлого: хоровода фольклора, вышиванок и православных молебнов вкупе с воскрешением в коллективной памяти подвигов «героев освободительной борьбы». Позиция автора проявляется в форме, показывающей народ на Майдане как монолитное и естественное национальное единство, разбивающее оковы «совка» и обретающее духовную независимость, — и она совсем не беспристрастна. Эта позиция выстраивается за счет эмоциональных акцентов, расставляемых с помощью звука и монтажа; доносящихся со сцены фрагментов политических заявлений — редких, но все-таки присутствующих здесь, в отличие от большинства других фильмов о Майдане. Говорят, на Украине фильму предъявляли претензии в снижении пафоса исторического момента, в излишней отстраненности. И все же своей тотальностью «Майдан» очень сильно эмоционально подавляет, вдавливая зрителя в кресло невиданным масштабом национального подъема.

Нация — сообщество воображаемое, идеологический продукт эпохи модерна, появление которого Бенедикт Андерсон в своей книге «Воображаемые сообщества» связывает с распространением масс-медиа: многотиражных газет, создавших у читателей чувство коллективной связи, способной преодолевать религиозные и классовые границы. Бесконечное производство и трансляция объединяющих образов — те черты, что характеризовали украинскую революцию. Евромайдан был огромной сценой, реалити-шоу, конвейером изображений, создающим аффективные связи между людьми в разных уголках не только Украины, но и всего мира; и участники этих событий не могли не ощущать свою ответственность перед мировой аудиторией. Чувство локтя, связь друг с другом люди испытывали не только непосредственно, но и через коллективное медийное отражение. Возможно, победа Майдана была предопределена, когда на площади появился огромный экран.

Хотя «Майдан» втиснут в концептуальную политическую рамку, сконструированную автором, ему удалось уловить самое главное, что происходило на той площади — то, что было вне политики. Выбранный Лозницей масштаб позволил зафиксировать превращение разобщенной толчеи, хаотически шатающейся в кадре, в единый организм, тело без органов, своим существованием обещающее нечто большее, чем та или иная форма политической идентификации. Это не армия, подчиняющаяся приказам со сцены, как могло показаться в наиболее критические моменты противостояния, но самоорганизующаяся общность — всемирная толпа с проницаемой мембраной, способной включать в свое множество и тех, кто находится по ту сторону экрана. Философ Олег Аронсон в своей статье о Майдане пишет: «Возникнув как эффект политики, Майдан неожиданно стал неполитическим образованием, которое не столько пользуется риторикой свободы и справедливости, сколько порождает „свободу“ и „справедливость“ как этические аффекты общности». Именно эти аффекты, рожденные множеством самых разных людей, и приковывали нас к экранам в чувстве сопричастности подлинной демократической свободе, зародившейся за пределами и вопреки системе представительной демократии и западному демократическому проекту с его ценностям, с борьбы за которые начался Майдан. Он шире — Майдан безграничен и готов принять в себя любого. «Свобода — это новый тип отношений, которые дает только множество, а точнее — множество, понятое как единство». Единство не национальное, даже не политическое — политика началась там, где закончилась свобода. Там же берет начало и фильмы Лозницы, пытающийся задним числом мифологизировать и политизировать Майдан. Однако его вневременная и внеполитическая суть сопротивляется. В образах революции искрится призрак Другого, непредставимого будущего.

Артамонов А. «Артдокфест»: революция на экране // Блог Сеанса. 14 декабря. 2014

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera