(Воспоминания Евгения Кочеткова, работавшего фотографом на картине «26 дней из жизни Достоевского»)

В 1979 году режиссер Александр Зархи ставил фильм «26 дней из жизни Достоевского». На главную роль был утвержден Олег Борисов, обожавший писателя и преклонявшийся перед его творчеством.

Отношение к Достоевскому в нашей стране всегда было весьма неоднозначным Споры вокруг личности и творчества писателя не стихают до сих пор.

Творческие установки актера Борисова и режиссера Зархи в отношении образа Достоевского не совпадали с самого начала.

Борисову претило сведение конфликтов к плоскому моралите типа «что такое хорошо, и что такое плохо», закономерному для тогдашнего нашего кино.... Съемки шли полным ходом. Уже было отснято почти пол-картины. Что ему, Олегу Ивановичу, оставалось делать? Он терпел и мучился. Отказываться от роли было неприлично и поздно. Последней точкой для него стало, когда режиссер дал установку «Федору Михайловичу Достоевскому» с ненавистью «расстрелять» глазами киот...

Борисов не выдержал, снял грим и хлопнул дверью.

Когда его вызвали к генеральному директору «Мосфильма» Н.Т.Сизову для «проработки», с Борисовым солидаризовалась Евгения Симонова, игравшая Анну Сниткину. Сизов пригрозил ей: «И тебе гарантирую лет десять на “Мосфильме” не сниматься!» И она... отступила.

И снова начались поиски актера на роль Достоевского. К слову — тогда многие актеры в поддержку Борисова отказывались даже от фотопроб на эту роль.

И вот нашли Анатолия Солоницына. Житейская ситуация у Анатолия настолько тесно переплелась с творческой, что надо рассказать про «обе стороны медали».

Я, как художник-фотограф, всегда находился рядом с кинокамерой, с режиссером и актерами. И, когда объявляли перерыв на перекур, мы уходили, и Анатолий много рассказывал о себе, о жизни, о политике. Мы его забрасывали вопросами. И очень удивлены были, когда узнали, что настоящее его имя — Отто.

Отец его в юности был романтиком. В 30-е годы имена героев-челюскинцев были у всех на устах. Вот родители Солоницына и назвали своего первенца в честь руководителя полярной экспедиции Отто Юльевича Шмидта. Но началась война, и дети военного времени иначе стали воспринимать немецкие имена. Вот почему еще в детстве Отто Солоницын переменил свое имя на «Анатолий».

Вот что пишет в своей книге брат Анатолия. Алексей: «В это время Анатолий женился во второй раз, жил в крохотной комнатушке в Люберцах. Надо было устраиваться на работу, и тут генеральный директор «Мосфильма» предложил ему поступить в штат театра-студии киноактера. Анатолий понимал, что теперь придется играть всякие роли, но в штат пошел, потому что в обозримом будущем появилась возможность получить квартиру.

Не прошло и недели, как Н.Т. Сизов снова вызвал Анатолия и попросил помочь группе «26 дней из жизни Достоевского». Анатолий знал, что картина будет сниматься в жесткие сроки. Во многом его не устраивал сценарий. Но ведь речь все-таки велась о Достоевском! Не было писателя, которого Анатолий любил бы больше. Да и как актер он начинал именно с Достоевского, с «Униженных и оскорбленных».... Я застал Анатолия измученным, похудевшим. Он жил в Мосфильмовской гостинице напротив студии, — «лупили по две смены подряд»...

Читая сценарий о том, как Достоевский за 26 дней должен был написать и отдать роман издателю Стелловскому, — иначе попадал в кабальные условия, — как за эти дни полюбил свою стенографистку Анну Григорьевну Сниткину и женился на ней, я обратил внимание на поразительное совпадение обстоятельств жизни Достоевского и актера, которому выпало воплотить образ писателя в кино.

Анатолию было тогда 45 лет, как и его герою, когда тот в 1866 году диктовал «Игрока». Как и Федор Михайлович, Анатолий после семейной катастрофы сделал предложение девушке, которая была вдвое моложе. Как и его герой, Анатолий встретил ответную любовь. А разве работали они не в сходных обстоятельствах? «Вот, приходится на почтовых гнать» — говорит в сценарии Федор Михайлович Анне Григорьевне. Так, «на почтовых», снимался и фильм. Срочно надо было выплачивать вступительный взнос за кооперативную квартиру — Анатолий оказался в долгу, как в шелку.

Я сказал ему об этом.

Тот улыбнулся:

— Думаешь, они об этом не знают? Взяли меня, как надежного профи, вот и все!

Да, он был «надежный профи», но все же ни в одной из ролей он настолько не был самим собой, как в роли Достоевского. За эту работу он был удостоен премии «Серебряный медведь» на фестивале в Западном Берлине — «За лучшее исполнение мужской роли».

Р.S. Прошло некоторое время. Я. как художник-фотограф, уже работал на другой картине, он лежал в больнице.

Как-то? при закрытых дверях, мы пили «чай». Стук в дверь. Открываю — и глазам свои не верю! — Анатолий своей персоной.

Сел рядом с нами. Я показал на стакан:

— Будешь?
— Нельзя, ребята. Как я вам завидую...

Зная, за чем он пришел, я разложил перед ним фотографии из фильма:

— Толя, выбирай!

Он выбрал 5 фото 30×40. Смотрю, он с удовольствием рассматривает остальные.

Я не выдержал:

— Забирай все.

Он взял. Я дал ему конверт. Сложил. Он полез за кошельком.

— Не надо, Толя. Пусть это будет на память о нашей совместной работе.
— И тут я обратился с просьбой: — Анатолий, разрешишь для истории кино поснимать тебя прямо здесь?

— Да сколько хочешь! — он улыбнулся.

Я взял камеру и, прямо без подсветки, отснял всю пленку.

И теперь в моем архиве хранятся последние снимки великого моего современника, великого актера Анатолия Алексеевича Солоницына!

Кочетков Е. Два Федора Михайловича (записки фотографа кино). // Киносценарии. 1998. № 3.