Это была самая удивительная из Офелий. О том, как далеко зашли ее отношения с принцем, бесстыдно и красноречиво говорил живот.
Парчовое золотистое платье без воротника, обнажая тонкую девичью шею, вздымалось и топорщилось на животе. Инна Чурикова в спектакле Андрея Тарковского играла Офелию беременную и беременностью гордую. Руки ее то и дело прикасались к животу, оправляли платье на нем. Лицо с трудом сдерживало довольную улыбку.
Наставления Полония Офелия слушала вполуха — не задумываясь, не вникая, вполне готовая поступить как велено. Во-первых, теперь, когда она носит под сердцем неопровержимое доказательство Гамлетовой любви, отцовские интриги ничему повредить не могут. А во-вторых, благодаря отцовской интриге Офелии открывалась возможность еще разок повидаться с принцем. Полоний говорил, она, украдкой косясь на живот, спокойно красовалась посреди сцены и, чтобы не улыбнуться во весь рот, чуть прикусывала нижнюю губу.
Да и потом, хвастливо докладывая отцу, что Гамлет показался ей безумным, она недвусмысленно давала понять: если принц и свихнулся, то единственно от безмерной любви к ней. Трудно сказать, что тешило ее больше, возбужденная чувственность или распалившееся тщеславие. Простодушная и восторженная, она мысленно торопила тот близкий час, когда все узнают, что принц, наследник престола, оказал предпочтение ей, да, да, ей — пусть не самой красивой и не самой знатной, но самой сладкой из эльсинорских девиц.
Глухая к тревогам Гамлета, Офелия не искала входа в его внутренний мир. То, что бурлило в сознании Гамлета, ее не касалось, не затрагивало. Тем не менее трагедия не обошла Офелию стороной. После того как Гамлет — А. Солоницын цинично и зло посоветовал: «Иди в монастырь!» — это ей-то, брюхатой, — Офелия вдруг, будто какая-то пружина в ней лопнула, со всего размаха ударила принца по лицу. Пощечина, от которой пошатнулся Гамлет, расколола надвое душу Офелии. В этот миг, когда она разрывалась между жалостью к нему и жалостью к себе, отвергнутой, сброшенной с небес на землю, перед ней будто разверзлась бездна рокового вопроса: «Быть или не быть?»
Однако такие вопросы не для ее глупенькой головки, не по ее уму. Над ними может ломать себе голову Гамлет, притворяясь безумцем. А если об этом задумывается нищая духом Офелия, она и вправду теряет рассудок.
В сцене сумасшествия чуриковская Офелия, пытаясь нащупать утраченную точку опоры, пристально вглядывалась в каждого из окружающих. Просветленное, сияющее лицо омрачали смутные тени сомнения. Нелепые шутовские колокольчики позванивали на голове. То Клавдию, то Гертруде, то Полонию бросала она бессвязные обрывки реплик, замирая в напрасном ожидании ответа. Кончиками пальцев прикасалась к физиономии короля, словно надеясь его опознать, переводила разочарованный взгляд на королеву, но опять убеждалась: никто ей не ответит, никого она не узнает. Связь времен не ее забота, но собственная связь Офелии с жизнью разорвана, распалась.
На кладбище, мертвая, она лежала так, что тело ее почти сползало со сцены в зрительный зал. Она не оглядывалась на Гамлета и Лаэрта, чьи мечи скрещивались, лязгая и гремя за ее спиной. Чуть приподняв голову, широко раскрытыми голубыми глазами Офелия, не мигая, со сцены Московского театра имени Ленинского комсомола напряженно и требовательно — сквозь века — смотрела в зрительный зал и в грядущее. Ее неподвижный взгляд был полон неизбывной веры, что рано или поздно стихнет стук мечей, и в другие времена кто-то дальний, еще не родившийся, поймет, какого счастья она лишилась. А. Солоницын был прекрасный актер, и многие его кинематографические работы незабываемы. Но в театре, видимо, он чувствовал себя не вполне уверенно. Гамлет — не из лучших ролей Солоницына. И когда вспоминаешь чуриковскую Офелию, воображение — кощунственно, может быть, — помещает рядом с ней яростного, неистового, с обугленной душой и тоскливым взглядом Гамлета — В. Высоцкого. Думаешь: какой это мог быть дуэт. Думаешь: как жаль, что они не встретились ни на сцене, ни на экране. Гонишь от себя эту несуразную мысль, говоришь себе: твое дело не то, что могло бы быть, а только то, что действительно было. Гонишь, а она возвращается...
Рудницкий К. Офелия — Инна Чурикова. Театральные сюжеты — М. Искусство. 1990.