Даже мой небольшой опыт убеждает в том, что положение с монтажно-тонировочным периодом на наших студиях нельзя считать нормальным, ибо в этот период, как правило, наносится весьма ощутимый ущерб качеству наших фильмов. Здесь сегодня с похвалой отзывались о качестве «Сорок первого». Мне это очень приятно. Но я знаю, что картина недомонтирована. Первая часть ее затянута. И если бы мне дали нормально поспать всего два дня, я бы, несомненно, заметил это и нашел бы правильную пропорцию материала. Но такой возможности я не имел. Почему мы так торопились? Может быть, картину спешили выпустить на экран? Ничего подобного. Она успела належаться, прежде чем была показана зрителю. Надо было сдать картину в определенный срок, иначе банк закрыл бы кредит студии.
И вот материал, в который вложены миллионы рублей народных денег, в который вложены душа и труд сотен людей, полгода их жизни, монтируется в спешке: скорей, скорей, опоздаем! Нас торопят, — мы торопимся. Дни и ночи слились в одно. Штурмуем!
О том, что такое монтажно-тонировочный период, красноречиво говорит вид режиссеров и монтажеров в этот период. Это измученные, загнанные люди, которые не способны сразу ответить на вопрос, если вы даже спросите, как их зовут.
А ведь именно в это время режиссеру и монтажерам нужны ясная мысль, свежее восприятие.
Я понимаю, что каждый лишний день работы над фильмом — это лишний расход народных денег. И я за экономию и за сроки. Но в этом вопросе допускается ошибка, самообман. Мы экономим копейки, а теряем тысячи.
Как-то с заместителем директора студии «Мосфильм» тов. Разумовским мы прикинули, во сколько обходится один съемочный день в сравнении с днем монтажно-тонировочного периода. Получилось довольно любопытное соотношение: один съемочный день обходится во столько же, во сколько месяц монтажно-тонировочного периода. По международной статистике, монтажно-тонировочный период длится на заграничных студиях от трех до девяти месяцев. Оказывается, это выгодно.
Мы монтируем картины в две — три недели.
Мне могут возразить, что по плану на это отпускается полтора месяца. Но, во-первых, почему полтора? Откуда эти нормы? А во-вторых, известно, что фактически большая часть этого времени используется на съемку, которая не заканчивается обычно к началу монтажно-тонировочного периода; а потом, в оставшееся время, осуществляют монтаж. Виноваты мы сами? Может быть. Не об этом сейчас речь, а о том, на чем следует экономить. Несомненно, что имеет смысл экономить съемочные дни (это десятки тысяч рублей), а не дни монтажа (сотни рублей).
Не лучше ли отчет перед государством, от которого зависит финансирование студии, приурочить не к окончанию всех работ над фильмом, а к окончанию самого дорогостоящего и наиболее связанного с производством съемочного процесса?
У нас в кинематографе есть ряд мер, которыми поощряется качество. Я имею в виду премии за качество. Эта мера, безусловно, правильная, хотя не всегда эффективная, так как есть ряд других материальных факторов, которые сводят ее на нет.
Например, премии за план. Странно, но случается так, что съемочная группа фильма, который, выйдя на экран, высоко оценивается и зрителем и критикой и приносит большие сборы государству — находится на последнем счету и подвергается суровой критике коллектива и дирекции, а группа, фильм которой продержится на экране не более двух дней и не даст даже нормы прибыли, ходит в передовых и ежемесячно получает премии.
На одном из собраний на «Мосфильме» подводился итог социалистического соревнования за год. Резкой критике собрания подверглась группа кинематографистов, участвовавших в создании фильма «Карнавальная ночь». По требованию дирекции она пересняла заново несколько эпизодов, в результате чего получился большой перерасход средств.
Собрание критиковало за это и группу и директора студии, «допустившего вопиющий перерасход народных средств». «Надо бороться за экономию», — говорили товарищи. При этом совершенно забывали, что именно «Карнавальная ночь» была очень тепло встречена зрителями и принесла государству невиданный в послевоенный период проката доход. Так в чем же состоит истинная экономия?
Несомненно, что в данном случае директор, разрешив пересъемку, поступил по-государственному, по-хозяйски. В советском смысле этого слова. Ведь и художественная ценность картины несравненно возросла после пересъемки. А коллектив студии при этом все-таки пострадал. Пострадал морально (лишился знамени), пострадал материально (лишился премии). Нормально это? По-моему, нет. И самое опасное еще не в этом, а в том, что если бы вместо «Карнавальной ночи» была бы выпущена серенькая, посредственная картина, которая принесла мало радости зрителям, но была бы снята в срок и без перерасхода, студия не проиграла бы соревнование.
Что же поощряется в таком случае?
Мне кажется, что поощрение хорошего качества картины будет только тогда эффективным, когда будет невыгодно выпускать фильмы плохого качества. Когда не будет поощряться курьерский темп съемки посредственных картин. Когда будет невыгодно запускать посредственный «середнячок», который не оправдает себя в прокате, зато даст единицу и метраж.
Борьба за качество невозможна без трезвого понимания того, что чудес не бывает, что для того, чтобы снимать, как оператор Урусевский, кроме редкого таланта, надо еще и работать, как Урусевский, работать много, напряженно, с поисками и риском, а следовательно, и с затратой большего времени.
Руководство творчеством — тоже творчество. Нужна создать такое положение, при котором дирекция студии в интересах искусства и в интересах экономики могла бы разумно маневрировать и затратами на фильмы и сроками их производства.
Чухрай Г. Руководство творчеством — тоже творчество //Октябрь. 1958. № 10.