— Татьяна Михайловна, в вашем активе фильмы разные по жанру, теме, жизненному материалу. И все же картин, подобных «Концу света...», еще не было. Что заставило взяться за нее?
— Начну с того, что тема — главная! — у меня одна: ответственность за все, что происходит рядом. За свою семью («Евдокия». «Три тополя на Плющихе»), за дело, которому служишь («Им покоряется небо». «Мы, нижеподписавшиеся...»), за Родину («Семнадцать мгновений весны»)... Герои этих фильмов не болтают об ответственности, а просто и негромко выполняют свой долг. Об этом и новая лента
А встреча с пьесой Артура Копита была весьма необычна и очень напоминала то, что произошло с драматургом. Своего рода пьеса в пьесе, пьеса в пьесе, как матрешка. По заказу Гостелерадио СССР я с группой авторов начинала работу над шестисерийным сценарием о советско-американских отношениях. И попала в такое же положение, как и герой фильма: была до такой степени обложена литературой о ядерных потенциалах, боеголовках, авианосцах, что мне стало страшно от знания всего этого. Я не могла спокойно жить, перестала спать. Не могла методично накапливать материал. Мне надо было высказаться немедленно. И тут читаю в «Литературной газете» отрывок из пьесы «Конец света с последующим симпозиумом». Там сообщалось, что целиком пьеса будет опубликована в журнале «Театр». С трудом добилась возможности прочитать гранки и почувствовала просто-таки физическую необходимость говорить об этом.
Пьеса показывает советским зрителям американцев глазами американца. Есть среди них политики, которым в условиях антисоветского и антикоммунистического пропагандистского шабаша недоступно новое мышление, да они и не стремятся к этому: невыгодно. Но есть другие, такие, как Одри Вуд и Майкл Трент. Они существуют. Они Действуют. И это родит надежду, что здравый смысл в сознании американцев возобладает. Ибо от этого во многом зависит судьба самой жизни на планете. К счастью, в Гостелерадио поддержали меня, позволили отложить уже начатую работу и переключиться на новую.
— В картине все время чувствуется диалог автора-американца и советского режиссера. Не полемика, не спор, а именно диалог...
— Да. конечно. Хотелось дать нашим зрителям возможность взглянуть на Международные отношения как бы с той, другой стороны океана. Обратить внимание, что Советский Союз не представлен как противник который тоже вооружается, готов напасть — ведь именно это вдалбливает американцам пропаганда. Во всем происходящем на экране как будто нет и следа ни Женевы ни Рейкьявика. И это правда: народ Америки пытаются убедить, будто эти события его не касаются. А отсюда — шаг до вывода о допустимости ядерной войны.
В пьесе мы встречаемся с людьми, обладающими властью, лидерами в той или иной отрасли военного бизнеса. Они живут в странном для нас мире: респектабельны, информированы, знают себе цену, но поведением своим напоминают полусумасшедших. Каждый из них доказывает необходимость увеличения ядерного потенциала, и каждый говорит о том, что невозможно предвидеть всех последствий атомной войны, скорее всего произойдет конец света. Парадокс, страшный парадокс...
А за всем этим стоит военно-промышленный комплекс. Об этом в пьесе не говорится прямо, но за рассуждениями генерала Уилмера. Стенли Берентаи им подобных — интересы военных корпораций.
Иначе мыслит лишь один персонаж пьесы, из-за которого, собственно, она и рождается. Стоун сам занимается военным бизнесом, производит оружие. Но именно благодаря осведомленности осознает, что дело, которое он делает, смертельно. К этому по ходу действия приходит и Майкл Трент.
— Татьяна Михайловна, известно, что вы работаете без актерских проб. А как было на сей раз?
— Да, обычно ориентируюсь на конкретных исполнителей. Но теперь правилу пришлось изменить. Два актера, на которых рассчитывала, оказались занятыми в других постановках, я же не могла ждать. Пришлось перестраиваться по ходу дела.
Безукоризненной мне представляется работа Армена Джигарханяна (Стоун) — по силе, по сдержанности, по мастерству. Бывает, испытываешь страдание, когда видишь, что в игре актера что-то не так, как хотелось. Помню, на перезаписи одного из прошлых фильмов все время чувствовала, что моих усилии все-таки не хватило. А тут Джигарханян буквально поражал точностью. с какой воплощал режиссерский замысел.
Майкла Трента сыграл молодой актер Вадим Андреев. Зрители могут помнить его по роли Баламута в одноименном фильме. Нынешнюю его работу считаю очень серьезной и буду рада, если режиссеры после нашей картины заметят в актере способность играть крупные сложные роли.
После долгого перерыва появилась в кино Надежда Румянцева. Она сейчас живет за границей, где работает ее муж, и, естественно, не снимается. Несколько лет назад мы случайно встретились в Сингапуре, а теперь, на время приехав в Москву, она снялась в одной из центральных ролей. Ее героиня, литературный агент Одри Вуд — смешная, трогательная, честная, каких, как мне представлялось, в жизни не бывает Ведь литературный агент — тот же продюсер, «капиталистическая акула» ищущая, естественно, прежде всего выгоду. Поэтому образ Одри в пьесе казался несколько надуманным. Впрочем, Артур Копит рассказал мне, что знает именно такую женщину, тоже литературного агента.
Работали мы очень интенсивно. Прямо в съемочном павильоне, у кинокамеры трагически оборвалась жизнь кинооператора Петра Катаева, с которым мы сняли вместе почти все картины. Это было для меня ударом. Но мы завершили картину, и мне очень помогли те, кто все эти месяцы был рядом.
Конец света с последующим симпозиумом (Беседовал Б.Пинский) // Советский экран. 1987. №5