Преследование
Человек склонен к побегу и ко всякого рода странствиям. Самовольное хождение по земле — страсть древняя. Русский человек тут не исключение. А даже и наоборот. Не сидится русскому человеку на месте. Невыносимо скучна эта неподвижность. Поэтому бежит: из деревни в город, из города обратно в деревню, да хоть за три моря, на кудыкину гору, край света, куда Макар телят не гонял.
Излюбленный герой Шукшина — Стенька Разин — собирает войско из беглых крестьян, чающих сберечь свою волю в донских степях, отстоять свободу передвижения, как сказали бы теперь. Но побег неотвратимо влечет за собой погоню, исход которой заранее предрешен.
Василий Макарович Шукшин совершает в молодости побег из родных Сростков, побег в буквальном смысле. Как сын врага народа, Шукшин был «закрепощен», не имел права никуда выезжать. Мать с трудом выхлопотала для него паспорт, и Шукшин начинает свои странствия: Калуга, Владимир, служба во флоте и, наконец, Москва, ВГИК... Но вслед за ним устремляется нечто, что будет преследовать его до конца жизни. Мироощущение Шукшина и его героев, таких, как Егор Прокудин («Калина красная»), удивительно созвучно античной трагедии, где всем правит судьба/фатум по известной стоической максиме: «Покорных рок ведет, строптивых — гонит». Герои Шукшина — люди зачастую строптивые, своевольные, отчаянные, существующие в постоянном экзистенциальном напряжении, и готовые идти/бежать до конца.
Егор/Горе — это русский Эдип и Сизиф, воплощенный в одном человеке. Не знавший отца, преступивший закон, искупивший свою вину, он оказывается на воле, но там его поджидает проклятый камень.
Вечные бродяги на Руси: паломник и разбойник, отшельник и душегуб, друг за другом, следом и порознь, по заповедным тропкам и проезжим трактам, идут, каждый своей дорожкой. А если их пути вдруг пересекаются? В рассказе «Охота жить» Шукшин описывает исход возможной встречи. В финале красивый разбойник убивает пожилого таежника Никитича выстрелом в спину: «Так лучше, отец. Надежнее». Шукшин особо подчеркивает молодость, красоту и жизнелюбие беглого зэка — такому б жить да жить, а он для чего-то рвется за флажки, как волк в известной песне Высоцкого. Зверь — красив. И он есть нечто иное по своей природе, совсем не тоже, что «большая овчарка», как с удивлением открывает для себя Иван Дегтярев, герой другого рассказа Шукшина («Волки»). Охота жить оборачивается охотой на жизнь — стремлением ухватить жизнь за горло, познать не только «волю», но и «долю», свое предназначение, испытать предельную полноту бытия, а потом — и помирать не жалко. Человека отчаянного может остановить только смерть, но в какой-то момент он перестает быть человеком, обращается в желтоглазого хищника, опьяненного близостью жертвы. Это, впрочем, не единственно возможный исход. У разбойников, разделивших крестные муки со Спасителем, был выбор: принять жизнь вечную или отринуть.
Вселенная Шукшина дохристианская. Она управляема языческими архетипами: око за око, зуб за зуб. Но и в ней последнее слово остается за человеком: принять неизбежное и остаться собой или — до конца оказывать сопротивление ценой утраты человеческого.
В одном из поздних рассказов («Рыжий», 1974) Шукшин вспоминает случай на сельской дороге: встречная машина не отворачивает в сторону, не дает мирно разъехаться и корежит борт грузовика. Шофер (Рыжий) преследует обидчика и наносит ему ответное повреждение. И это не просто акт дорожно-бытового отмщения. В этом действии проявляется глубинная убежденность народного сознания: в мире нет справедливости. Человек сам должен следить за соблюдением правды. Больше некому. Дать слабину, попустить даже мелкое зло, оставить брошенный вызов без ответа — значит поколебать неустойчивое равновесие этого мира. И с той же готовностью человеку следует принять заслуженное наказание в том случае, если зло, неправильный поступок совершает он сам. Такова беспощадная этика шукшинских героев.
Пример стоического принятия своей участи — Оле Андерсон, герой короткометражной ленты Андрея Тарковского «Убийцы» (1956). Фильм снят по одноименному рассказу Хемингуэя. Это одна из первых ролей Шукшина в кино. Убийцы уже в городе. Рано или поздно они сделают свое дело. Нет ни единого шанса на спасение. Оле просто лежит на своей кровати, смотрит в потолок и топчет окурки о стену. Он принял судьбу. Осталось только набраться духу, чтобы выйти из комнаты и встретиться с ней лицом к лицу. Достойно. Спокойно. Хладнокровно.
Но русский характер не всегда отличается подобной нордической выдержкой. Раз уж его обладатель вышел на большую дорогу и преодолел гравитацию обыденного — судьбе не видать легкой добычи. Оле Андерсон — своеобразный эпиграф творчества Шукшина, Егор Прокудин — эпилог. Сам Шукшин обладал чертами и шведского боксера, и русского сидельца. Его жизнь, полная противоречивых событий и страстей, окончилась смертью «непостыдной и мирной» — фотография спящего уже беспробудным сном в каюте теплохода «Дунай», заставляет вспомнить последние кадры из «Убийц».