Тихая орхидея Геля (Алиса Хазанова) живет в городе у моря, работает в отделе по делам несовершеннолетних. Своих детей не имеет — в парке на машинках катает детдомовских. Любовника тоже нет — на уроках танго танцует одна, с отражением. Мужчины за Гелей ухаживают, но все как-то ущербно, по-клоунски. На работе она упорно не дает одышливому хаму Димычу (Борис Каморзин). Пытается заняться сексом с гастарбайтером, но Бограт, увидев «дэвушку» в форме, сбегает огородами. Какой- то обеспеченный селадон («я поэт по профессии, котик, а по хобби — предприниматель») вывозит ее на пленэр. После героиня видит сон, в котором спрашивает: «Мама, я хочу знать, сколько еще ночь будет продолжаться?»
Ночь у Хомерики, понятно, метафора — мрак, темнота, одиночество заполнили душу, а свет включить некому. В первом же кадре «Сказки про темноту» — ствол дерева, на котором выцарапано «Я тебя люблю». Эта фраза — точка отсчета для всего фильма, героиня которого мучается от невозможности не просто произнести признание вслух, но и найти адресата признания. Ищет кого-то несчастливыми глазами, а жизнь бежит себе мимо. В отличие от прочих картин «Кинотавра», бегущая мимо жизнь в «Сказке про темноту» снята живописно, психологически точно (оператор Алишер Хамидходжаев). Каждый кадр этого кино дышит вольно, почти документально. Казалось бы, здесь те же, что и везде, серые великанские дворы, замкнутые спящими домами, но рядом и листва трепещет, и солнце, и суетятся детские фигурки. А дым от трубы какой-то, видно, ТЭЦ не нагнетает обстановку — с импрессионистской легкостью вписан в пейзаж. Только поэзия эта высвечивает одиночество главной героини совсем, до донышка. Нет в морском городе Владивостоке моря открыточного, оптимистичного, на фоне которого фотографируются на память. Есть море глазами Гели — печальная, бессмысленная вода. Рыбацкие шлюпки-плевочки прилипли к этой большой воде, словно мухи к большой луже. Рифмой к морю идут уроки танго. Геля смотрит, как скользят пары, а камера сквозь пары смотрит на Гелю, вытягивая на поверхность ее закамуфлированное в милицейскую форму одиночество. Ей неловко за все эти чужие, по-хозяйски прижатые друг к другу выпуклые части тел, за чей-то оголенный живот, за прозрачную юбку, за узкое мини, за гладкую коленку из разреза макси. Она не выдерживает: «Нет, ну хорошо, вот у меня пары нет, а мне что, со стулом танцевать?». «Ищем общее тело, чувствуем партнера и его поле», — твердит дама-хореограф.
Актуальная для современного кино проблема коммуникации, поиска общего тела в «Сказке» разрешается вполне счастливо — улыбающаяся Геля и угрюмый Димыч наконец топчутся в танцевальном зале. <…>
Щагина С. Немое кино // Петербургский театральный журнал. №3 (57). 2009
(Из обсуждения итогов «Кинотавра 2009»)
Зара Абдулаева: <…> У Хомерики тоже «маленькая» картина. И в ней тоже есть сценарные проблемы. Но они компенсируются режиссерской пластикой, настроением. Конечно, Владивосток очень помог. И оператор.
Нина Зархи: Алишер Хамидходжаев снимает первоклассно. Вспоминаешь волшебство «новой волны», улицу в «На последнем дыхании», океан в «400 ударах». Учился Хомерики в Париже, сам воздух ему помогал. И насмотрен он, конечно. Хотя здесь существенно другое. Возникающий ненавязчивый контрапункт. Заданность, предназначенность неизменного рамочного пейзажа и его живая вибрация, «легкое дыхание». Эта картина лучшая у Хомерики. <…>
Сочи 2009. Режиссерская смена. // Искусство кино. 2009. №8
<…> В ситуации фильма сюжет «одинокая женщина желает познакомиться» остается внешним и посторонним, пока не уточняется, что одинокая женщина не в силах познакомиться с собой. Сказка сказывается, переходит в историю про невынашиваемость внутреннего «себя», которое не может явиться на свет, в том и тоска. В том и тандем Хомерики с Хамидхожаевым, чтобы без тоски. <…>
Замечено, что кино Николая Хомерики сторонится всякой назывательности. Зрение фокусируется по-другому, на модусе существования, а не на его обстоятельствах. Хомерики с Хамидходжаевым делают совсем уж несубстанциональное кино, мгновенно скипающее из конкретности среды, стоит ей превысить определенную степень вязкости. «Сказка про темноту» становится во всех смыслах фильмом об отсутствии, как и сама темнота — воплощенное отсутствие света. <…>
Хлебникова В. Маленькая ночная музыка. // Блог Сеанса. 21 мая.2009.