<…> Вместо разговоров — интершум, сложенный из радиопрограмм, отрывистых реплик ментов, объявления троллейбусных остановок, бормотания санитарки из морга, зачитывающей фамилии покойников, и лая продавщицы, уточняющей, с чем герою сделать шаурму — с майонезом или кетчупом. Значительно чаще местного языка звучит одинаково многозначительный для русского и европейского уха фарси — музыка вместо речи, смена поэтических образов вместо прозаичного нанизывания нарративных звеньев. Очевидно, поэтому появились основания говорить о попытке Мамулии следовать некоей фестивальной конъюнктуре. Какая, однако, разница, расчетлив или стихийно вдохновенен был режиссер, если над кропотливо выстроенным им двуслойным универсумом и правда встает незнакомое небо, мастерски, в фирменных надмирных ракурсах запечатленное одним из лучших отечественных операторов Алишером Хамидходжаевым.
Не случайно так красивы главные герои — мужчина и женщина, таинственные, недвижные, молчаливые, — в лучшем случае роняющие редкое курлы на своем музыкальном фарси. По Мамулии, главное открытие преследующего жену героя в том, что Любовь (именно так, с большой буквы) не соответствует жизни (именно так, с буквы маленькой). Зритель же чувствует резкое несоответствие прекрасным, непостижимым героям. От этого зазора, невозможности понять персонажей и принять смерть как фундаментальный элемент их жизни, при просмотре этого монотонного фильма возникает резкая эмоциональная реакция. Например, слезы.
Шакина О. Код неизвестен: «Другое небо», режиссер Дмитрий Мамулия. // Искусство кино. 2008. №1