Из выступления Сергея Параджанова на съезде комсомола в Минске

<…> Дело в том, что правительство Армении не поняло картину [«Цвет граната»], за что великодушно спустя три года предлагали мне делать и «Давида Сасунского» (просто их вынудило вмешательство в судьбу этого фильма ЮНЕСКО и ООН и лично крупных мастеров кино). Картина выходила на экраны в редакции моего друга Сергея Иосифовича Юткевича, который не понял картину и даже сказал: «Что вы торопились, что два дубля стоят подряд?» Он не понял, что это метод, он говорит: «Странно, у вас, говорит, смерть католикоса. Католикос умер, а у него открытые глаза и он дышит. Вот когда облака поют, что католикос бессмертен…» Он дословно воспринимает смерть, значит — надо закрыть глаза и подвязать подбородок. Потому, значит, он реставрировал картину, в каком-то качестве картина попала в минимум московских репертуаров, и я в общем получил те «рупии», на которые я живу, получил опять чье-то недоверие: не работать и не делать фильмов.

Но дело не в том. Это не потому, что я сейчас гарцую, а просто благодаря жестокой правде, которая связана с моими коллегами, художниками-кинематографистами. <…> Человек, который высказывался о картине, это один из секретарей ЦК по культуре, который в прошлом был полотер и был выдвинут на руководящую должность в связи с определенным талантом, он, посмотрев эту картину, сказал слова о том, что это удивительная картина, но что в ней очень много мастики. Я долго не понимал, почему именно мастики, потом в общем мне перевели его «переводчики», которые все время его сопровождают и редактируют, что это «мистика».

Что связано сейчас с судьбой картины? Армения показывала этот фильм, посылала людей. Народ-то, я не сказал бы, что понимает картину, я и сам ее не совсем понимаю, но народ идет на эту картину идет как на праздник, понимаете, идут все слои населения, они в картине чувствуют свои гены. Ни тот сюжет, ни те установившиеся каноны судьбы поэта (конфликты с царем, придворный конфликт, изгнание поэта из дворца, светская жизнь, монастырь) — это все не стало смыслом моего сценария; а — краски, аксессуары, быт, который сопровождал поэзию… И я вот постарался искусство преобразить в жизнь, а не жизнь преобразить в искусство. Наоборот, чтобы искусство отобразилось в жизнь. <…>

Сергей Параджанов. Из наследия. Выступление на съезде комсомола в Минске [февр. 1970 г.] // Киноведческие записки. № 23. 1994